Вольдемар Балязин - Правительницы России

Однако возвратимся ко дням смерти и погребения Алексея Петровича.

Желая показать, что смерть Алексея для него ровно ничего не значит, Пётр на следующий же день после казни сына пышно отпраздновал девятую годовщину победы под Полтавой. В официальных бумагах всё чаще стало появляться имя единственного сына Екатерины трёхлетнего великого князя Петра Петровича. Родители видели в нём законного наследника престола и радовались тому, что мальчик растёт крепким, весёлым и разумным. Но судьба решила иначе: после недолгой болезни 25 апреля 1719 года мальчик умер. А на следующий день, на траурной службе по умершему, неосторожно рассмеялся родственник Евдокии Лопухиной Степан Лопухин. Причину произошедшего объясняли тем, что не угасла ещё свеча Лопухиных, ибо оставался жив и здоров сын казнённого Алексея, член их семьи — царевич Пётр Алексеевич, бывший всего на полмесяца старше своего умершего дяди Петра Петровича, который теперь в глазах очень многих получал все права и основания на наследование российского престола.

Разумеется, был розыск, и были пытки, но были и выводы — царь Пётр решил сделать всё, чтобы трон не достался ни Лопухиным, ни их родственникам, ни их сторонникам и единомышленникам.

Однако прошло почти три года, пока царь сумел воплотить задуманное в официальный документ — «Устав о наследии престола», в котором право на трон переходило к любому угодному Петру человеку.

Но прежде чем этот «Устав» появился, произошло несколько событий, важнейшими из которых было победоносное окончание войны со Швецией, принятие Петром титула Российского императора, ещё одна война — с Персией и, наконец, коронация Екатерины.

И всё же среди всего случившегося в государстве очень сильное впечатление не только на современников, но и на многие поколения потомков, произвело ещё одно дело — судебный процесс над фрейлиной Екатерины, девицей Марией Гамильтон, та самая история, которую автор и обещал рассказать, когда речь зашла о дурных качествах царя Петра.

Среди «весёлых девиц и дам», участниц «всешутейших и всепьянейших соборов», после 1715 года одной из первых оказалась молодая незамужняя красавица Мария Даниловна Гамильтон. Она происходила из знатного и древнего шотландского рода, приехавшего служить России ещё при Иване Грозном. Мы уже встречались с этой фамилией, когда речь шла о царе Алексее Михайловиче и его друге Артамоне Сергеевиче Матвееве, чьей женой была Евдокия Петровна Гамильтон, дальняя родственница Натальи Кирилловны Нарышкиной — будущей матери Петра I. Таким образом, Мария Даниловна Гамильтон доводилась Петру хотя и очень далёкой, но всё же родственницей, что, разумеется, не могло её избавить от вожделения. Какие могли быть преграды, если родственница, хотя бы и близкая, нравилась ему? А здесь речь шла о какой-то седьмой воде на киселе.

Мария Даниловна Гамильтон, будучи фрейлиной Екатерины, имела среди своих служанок и Анну Крамер, с которой мы тоже недавно познакомились и которая тоже в своё время была осчастливлена Петром ласками и любовной близостью.

Пётр не обошёл своим вниманием и Марию Даниловну наряду с другими фрейлинами Екатерины. Как сообщает прекрасный знаток быта и нравов петровской эпохи видный историк Михаил Иванович Семевский, в это время любовницами Петра были кроме Гамильтон Анна Крамер, Матрёна Бал к — сестра Анны Моне и жена генерала Балк, Авдотья Чернышева, графиня Мария Матвеева и княжна Мария Кантемир.

Две последние дамы, носившие к тому же аристократические титулы, отличались хорошим образованием, европейскими манерами и великосветским воспитанием. Чуть позже вы узнаете и о них, а теперь — о Марии Даниловне Гамильтон.

Любовницей Петра была она скорее по принуждению, а истинно любила одного из денщиков Петра — Ивана Михайловича Орлова, который вместе с Гамильтон сопровождал Екатерину в большом путешествии за границу в 1716-м и 1717 годах. Иван Орлов часто бывал пьян, ещё чаще ругал Марию Даниловну нечистыми словами, а иногда и бивал, но камер-фрейлина продолжала его беззаветно любить. Во время этого более чем полуторагодового путешествия Гамильтон забеременела и 15 ноября 1717 года, уже после возвращения в Петербург, родила мальчика. Из-за того что она не была замужем, Мария Даниловна решила избавиться от новорождённого и сразу же удушила ребёнка.

1718 год начался розыском по делу царевича Алексея, и другие уголовные дела отошли на второй план. Между тем в Летнем саду, возле фонтана нашли мёртвого младенца и начатое расследование привело к Орлову и Гамильтон. Процесс по делу «девки Гамонтовой» стал проходить параллельно с процессом Алексея Петровича и его сообщников. А вина Гамильтон была усугублена тем, что при обыске кроме окровавленного белья нашли несколько алмазных вещей, принадлежавших царице Екатерине, и Мария Даниловна, не запираясь, призналась в их краже.

В те самые дни, когда начали пытать царевича Алексея, применили дыбу и кнут и к Марии Даниловне.

5 августа 1718 года Гамильтон пытана была вторично и снова расспрошена о том, знал ли Иван Орлов о её беременности и убийстве ребёнка. И снова она категорически отрицала хотя бы малейшую осведомлённость своего любовника, беря всю вину на себя.

А Орлов, больше всего боясь мучений в застенке, без пытки, без строгого розыска во всём винил Марию Даниловну, оговаривал и её, и других, и даже врал.

Наконец, 27 ноября 1718 года состоялся суд, и детоубийца была приговорена к смерти, но приговор долго не приводили в исполнение.

И Екатерина, и некоторые видные придворные много раз просили Петра помиловать осуждённую, но царь оставался неумолим.

Тогда за дело взялась царица Прасковья Фёдоровна — вдова брата Петра — Ивана. Пётр очень уважал свою невестку, и все надеялись, что заступничеством Прасковьи смертница будет спасена. Однако и ей он отказал. Участь Гамильтон была решена. Ей надлежало умереть. Близкие к царской семье придворные шушукались, что неумолимость царя к девице Гамильтон объясняется тем, что отцом убитого ею ребёнка является он сам — Пётр Алексеевич.

14 марта 1719 года Мария Даниловна взошла на эшафот. Пётр приехал на место казни, и Гамильтон до последнего момента надеялась на помилование. Она шла к месту казни одетая в нарядное белое шёлковое платье, украшенное чёрными лентами. Один из секретарей прочитал приговор: Гамильтон казнить смертью, а её соучастницу, не донёсшую на убийцу, бить кнутом и потом на десять лет сослать на прядильный двор, в работу.

Мария Даниловна упала перед Петром на колени, умоляя простить её. Пётр подошёл к ней, обнял, поцеловал и велел положить голову на плаху, что-то шепнув ей. Гамильтон покорилась, улыбаясь, ибо верила в помилование и, не закрывая глаз, следила за Петром. А Пётр подошёл к палачу и тоже что-то шепнул ему на ухо. Все решили, и Гамильтон вместе со всеми, что теперь палач занесёт топор и ударит по плахе. Топор сверкнул, и голова девицы Гамильтон скатилась на помост.