Вольдемар Балязин - Правительницы России

Пётр поднял отрубленную голову и поцеловал Марию Даниловну в губы. Затем он прочитал присутствующим краткую лекцию по анатомии человеческой головы, показывая на аорты и артерии перерубленной шеи, поцеловал её ещё раз, а потом бросил голову на землю, перекрестился и уехал с места казни.

А голову казнённой — необычайно красивую голову — Пётр приказал положить в банку со спиртом и хранить в кунсткамере. Через пять лет там же появилась ещё одна голова — на сей раз мужская, и тоже необыкновенно красивая. Но об этом будет рассказано позже, когда придёт время.

За день перед тем как Гамильтон была приговорена к смерти, Пётр написал указ «О порядке собраний в частных домах, и о лицах, которые в оных участвовать могут», учреждая знаменитые Ассамблеи по примеру таковых же собраний, полюбившихся царю в Париже.

На одной из первых Ассамблей Пётр увидел молодую красивую девушку Марию Андреевну Матвееву — дочь русского резидента в Вене и Гааге Андрея Артамоновича Матвеева, одного из графов, получивших титул из рук австрийского императора и одного из самых просвещённых русских людей, давшего хорошее образование и своей дочери.

И здесь автор должен напомнить, что только что рядом с именем Гамильтон промелькнуло имя графини Матвеевой в связи с родством Артамона Сергеевича Матвеева с Евдокией Гамильтон. А Андрей Артамонович был сыном Артамона Сергеевича Матвеева и прославился удачной дипломатической деятельностью. С 1699 до 1712 года был он русским послом в Голландии, одновременно ведя переговоры с Францией и выполняя функции посла в Лондоне.

В 1712-1715 годах был Матвеев послом в Вене, а возвратившись в Петербург, занял пост президента Морской академии и Навигацкой школы. Его дочь — Мария Матвеева, внучка Артамона Сергеевича, родилась в 1698 году и до 1715 года безвыездно жила за границей. Она научилась французскому, немецкому и голландскому языкам, и когда появилась на первой Ассамблее, то не менее чем красотой пленила Петра тем, что бойко говорила на его любимых языках — голландском и немецком. Двадцатилетняя прелестница сразу же вскружила голову сорокашестилетнему царю, однако ж, испорченная вольными европейскими нравами, вовсе не считала обязательным для себя соблюдение верности своему августейшему покровителю.

Мария Андреевна была первой танцовщицей, интересной собеседницей, любительницей игры в карты и мастерицей флирта и обольщения. Пётр не был её единственным любовником, как и она, конечно же, не была у него предметом исключительной привязанности.

Однажды царь застал Марию Андреевну прямо на месте преступления — во дворце, в одной из комнат, расположенных на втором этаже. Любовник Матвеевой — молодой дворцовый лакей, один из тех, о которых говорили: «Молодец, хоть во дворец», при внезапном появлении царя выскочил в окно. Пётр подбежал к окну и увидел, что его счастливый соперник не столь уж счастлив — молодец лежал на земле со сломанной ногой. Пробормотав: «Он сам себя наказал», — Пётр повернулся к оторопевшей Матвеевой и, схватив её за волосы, стал бить по лицу.

— Я накажу тебя так, что ты больше никогда не захочешь блудить, — пообещал он Матвеевой и, схватив её за руку, потащил к двери. Выйдя из дворца, Пётр сел вместе с нею в карету, поехал к новоиспечённому генерал-адъютанту Александру Ивановичу Румянцеву и тотчас же сосватал Матвееву за него. Румянцев был скор на расправу, крут характером, и Пётр мог надеяться, что у такого строгого и свирепого мужа молодая жена не загуляет.

10 июля 1720 года сыграли свадьбу. Царь наградил молодых богатыми подарками и немалыми деньгами. Мария Андреевна впоследствии родила трёх дочерей и одного сына, названного Петром. Мальчик родился 4 января 1725 года, за четыре недели до смерти Петра I. Это был будущий фельдмаршал Румянцев-Задунайский, учитель Суворова и Кутузова, первый из «стаи славной Екатерининских орлов».

Говорили, что Пётр Румянцев на самом деле — сын царя Петра, что находило косвенное подтверждение в особо благожелательном отношении к нему многочисленных членов дома Романовых на протяжении всей его жизни.

Мария Андреевна дожила до 1786 года, став статс-дамой и получив европейскую известность тем, что танцевала на балах с пятью российскими императорами — от Петра I и до его правнука Павла.

Знакомство Петра с Матвеевой на Ассамблее и последующая любовная связь с нею была и для царя, и для его приближённых далеко не единственной, ибо Ассамблеи, более респектабельные и облагороженные, всё равно сохраняли на себе печать продолжавших существовать параллельно с ними «всешутейших и всепьянейших соборов».

Баронесса Шефирова рассказывала своей дочери, в замужестве княгине Анне Алексеевне Гагариной, что, когда она была совсем молоденькой девочкой, Пётр I приказал ей выпить смесь вина с возбуждающим ликёром. Девочка отказалась и получила от Петра «очень горький укор».

Сохранились свидетельства и о других любовных историях, случавшихся с Петром на Ассамблеях, но их так много и все они столь однообразны, что ничего качественно нового читателю не дадут. И всё же ещё одна из них несомненно должна быть упомянута, ибо она выходила из ряда ординарных интрижек и сиюминутных адюльтеров.

Накануне Прутского похода, о чём уже упоминалось в этой книге, Пётр познакомился с молдавским господарем, князем Дмитрием Константиновичем Кантемиром, союзником русских в борьбе против османов. После неудачи на Пруте православный господарь лишился своих владений в Молдавии и переехал со всей семьёй в Петербург. Женой Дмитрия Кантемира была прекрасно образованная красавица по имени Кассандра, урождённая княжна Кантакузин, дальняя родственница византийских императоров. В пору знакомства с Петром у неё было четыре сына (самый младший из них, Антиох Кантемир, стал впоследствии одним из выдающихся поэтов-сатириков и крупным российским дипломатом) и две дочери — Смарагда и Мария.

Говорили, что после того как Кантемиры переехали в Петербург, царь удостоил своей близостью красавицу княгиню. Однако связь их вскоре прервалась — в 1713 году Кассандра умерла.

Пётр не оставил без внимания осиротевшую семью и стал любовником одной из дочерей Кассандры — Марии. Сначала новую связь никто из знавших о ней не принимал всерьёз, считая, что это не более чем новое мимолётное увлечение. Однако, чем дальше, тем больше это «мимолётное увлечение» становилось серьёзнее и крепче, перерастая в сильное и глубокое чувство, достигнув апогея к концу жизни Петра. Но об этом — позже.

Ныне же, распрощавшись с Ассамблеями и романами, перейдём к делам государственным. Подобно тому, как 1709-й и 1710 годы ознаменовались решительными победами русских войск на суше — при Лесной, Полтаве и в Прибалтике, 1719-й и 1720-й вошли в историю морскими викториями Петра в Эзельском и Гренгамском сражениях. Развивая этот успех, генералы Петра летом 1721 года провели серию карательных операций на шведской территории, высаживая десанты, которые доходили до окрестностей Стокгольма, уничтожив на своём пути 4 города, 509 деревень, множество помещичьих фольварков и 12 заводов, грабя и вывозя в Россию тысячи пудов хлеба, меди, железа.