Александр Немировский - Пифагор

Святилище высилось на холме. Обращённое колоннадой к морю, оно сбегало к нему широкой гранитной лестницей. Вместо одного ряда колонн выросло пять, завершающихся изящными капителями. Фронтон заполнился мраморными, пестро раскрашенными фигурами. Левый угол его захватил полулежащий бородатый муж с рожками на курчавой голове. Конечно же это поток Имбрас. Центр заняла ива с раскинувшимися по обе стороны ветвями, образующими некое подобие шатра. В нём — изображённая по пояс женская фигура. В благословляющем жесте руки, в сдержанном повороте украшенной диадемой головы ощущалось величие. Гера выходила из земли, поддерживаемая двумя девами. В правом углу полулежала обнажённая молодая женщина с флейтой — наверняка Окироя. Имбрас и его дочь — свидетели появления на свет великой богини, покровительницы Самоса.

«О, как же это всё не похоже на храм Феодора! — размышлял Пифагор. — Утрачено гармоническое изящество геометрических линий. Треугольник, ключ вселенной, отягощён чуждой ему сценой. И разве чудо нуждается в свидетелях? С лица Геры ушла беспомощная застенчивая улыбка, присущая старинным священным изображениям.

Прижатые, словно приросшие к телу руки, отделившись, приобрели женскую полноту. Азия не только захватила ионийское и эолийское побережья, она, перешагнув пролив, овладела душами новых самосских художников, презревших древний отеческий стиль».

Пифагор поставил ногу на ступень.

«Сколько потребуется столетий, чтобы она сравнялась с теми, истёртыми», — подумал он и проговорил:

— Но это же другой Герайон.

— Конечно, другой, — отозвался отец. — От Герайона твоего детства не осталось и следа.

— Пожар? — спросил Пифагор.

— Началось это так, — нахмурился Мнесарх. — Вскоре после того как Поликрат с дюжиной гоплитов [17] Гоплиты — греческие тяжеловооружённые воины. внезапно захватил акрополь, поддерживавшая его толпа рассыпалась по городу. Многие геоморы в надежде найти убежище бежали в Герайон, но преследователи отрывали людей от алтаря, выволакивали наружу и убивали. Великий храм сгорел от опрокинутого светильника. Гасить было некому.

— Какое несчастье!

— Тиран дал обет отстроить святилище, — продолжил Мнесарх. — Может быть, он будет богаче и краше прежнего, построенного Ройком [18] Ройк , сын Фидея — самосский литейщик и архитектор. и украшенного Феодором, но разве то, что я пережил, можно забыть?

— Ты тоже скрывался в храме, отец?!

— Нет, в тот день я там работал вместе с Феодором. Учитель попытался преградить вход в храм и был раздавлен.

— А кто же этот Поликрат, ставший тираном? Чужеземец?

— Да нет, он коренной самосец, по отцу потомок Анкея. Ты должен помнить Эака.

— Припоминаю. Кажется, у него был сын Пантагнот по кличке Кривой.

— Это младший. А старшие, Силосонт и Поликрат, были наёмниками на службе у фараона Амасиса. Пантагнота за строптивость Поликрат, придя к власти, почти сразу убил, а с Силосонтом несколько лет правил вместе, но потом избавился и от него, и тот отправился в Египет. Сейчас Силосонт на Пелопоннесе, где возглавляет самосских беглецов. Добивается власти, полагая, что по старшинству она должна принадлежать ему. Самосцы говорят о нём с уважением. Но что я всё о Поликрате...

Отец и сын медленно поднялись по ступеням и через проход, образованный двумя пахнувшими кедровой смолой столбами (видимо, дверь ещё не была готова), вступили в храм. Взгляд Пифагора нащупал поодаль грандиозный квадрат алтаря пепельного цвета и в центре его зеленеющую иву.

Пифагор приблизился к алтарю и положил на его край, рядом с кучей медовых лепёшек, три розы. Затем, спустившись, он подошёл к отцу, стоявшему среди богомольцев с чашами в руках. В их глазах Пифагор прочёл удивление. Конечно же им никогда не приходилось наблюдать за таким жертвоприношением.

Обойдя алтарь, отец и сын прошли к главной святыне храма — ксоану [19] Ксоан — деревянная статуя. Поскольку во времена Пифагора статуи высекали из камня, ксоаны были признаком глубокой древности и пользовались особым почитанием. .

— Взгляни! — воскликнул Мнесарх. — Огонь не тронул Геры.

— Но ксоан почернел, — отозвался Пифагор. — И вот трещина. Раньше я её не видел.

Пифагор не мог отвести от ксоана взгляда. И на мгновение ему показалось, что из трещины вырвалось пламя и он уже не видит ничего, кроме пламени. Оно съело всё вокруг. Исчез отец. Скрылось солнце. Над горизонтом угрожающе навис серп месяца. Пифагор ощутил сильный порыв ветра. Что-то больно ударило его по голове. В лёгкой дымке перед ним возник старец, прижавшийся спиною к могучему стволу дуба. От нового порыва ветра на землю градом посыпались жёлуди, загудели привязанные к ветвям рога.

— Тебе повезло, Эвфорб, ты избежал этой бури, — издалека послышался голос Анкея. — Смотри, в каком исступлении нынче море. Опоздай ты на день, твой корабль разнесло бы в щепки. Не иначе, тебя оберегала святыня. Передай царю, что его дар станет знаком вечной дружбы нашей Кипарисии с Троей и что мы, лелеги островов, не оставим братьев в беде.

— Ахейцы уже удалились, — проговорил Эвфорб не сразу. — Трое ничто не грозит. Беда обрушилась на нас с тобою. Это было перед той ночью, когда лик Селены покрылся копотью, как щит, повешенный над очагом в мегароне [20] Мегарон — в греческом эпосе главное помещение дворца и дома культового назначения. . Парфенона со служанками была на берегу. Она похищена...

Рёв бури прекратился так же внезапно, как и возник. Наступила тишина. Рядом по-прежнему стоял отец. Пифагор уловил в его взгляде беспокойство.

— Да ты меня не слышишь? Что с тобой?

Пифагор встряхнул головой:

— Теперь слышу. Идём.

Они остановились перед раскрашенной деревянной статуей египетского стиля.

— А это чей дар? — удивился Пифагор.

— Не знаю. Его доставила Родопея, любимая наложница Амасиса. Девочкой была она на Самосе рабыней, а теперь — почётная гостья Поликрата. Вот до чего мы дожили.

— Взгляни, отец. В руках идола жезл и плеть. Это священное изображение фараона. Такого за пределами Египта ещё не было.

— Но ведь Амасис союзник Поликрата.

— Однако что его могло заставить пойти на такой шаг? Кажется, фараон уже не доверяет своим богам или опасается, что его священные изображения будут разбиты? Боюсь, что Поликрат вскоре окажется лицом к лицу с царём царей.

У выхода Пифагор оглянулся и обвёл взглядом храм. Отыскав ксоан Геры, он зашевелил губами. Понимающий речь губ услышал бы его беззвучный пеан: