Анатолий Домбровский - Чаша цикуты. Сократ

Сократ сделал вид, что упоминание о письме совсем не тронуло его, и сказал, беря из чаши янтарную виноградную ягоду:

— Да, в молодые годы я перевёл гору мрамора. Теперь я жалею, что родился слишком рано. Мне надо было родиться одновременно с тобой, Тимандра. Клянусь собакой [122] Клянусь собакой! — Сократ клялся животными, чтобы не упоминать всуе имена богов. , я не стал бы тогда ваять Силена. — И вдруг спросил, круто изменив тему разговора: — Всё богатство Алкивиада погибло в огне?

— Что? — смутилась Тимандра.

— Ничего не удалось спасти? Говорят, он заботился о своей старости и копил золото. После пожара его дом во Фригии разграблен? Не были ли убийцы простыми грабителями?

— Нет, — ответила Тимандра, сменив маску радушия на маску тревоги. — Они не были грабителями.

— Ты хочешь сказать, Тимандра, что, убив Алкивиада, они не приблизились к горящему дому?

— Да, так и было. Я их не видела.

— Кого именно?

— Тех, кто убил Алкивиада, кто метал в него копья и стрелы.

— А других людей ты видела?

— Конечно. Потом прибежали люди, помогали гасить пожар, подняли Алкивиада.

— И среди этих людей не было убийц Алкивиада?

— Не было.

— А если б они были, ты узнала бы их, Тимандра?

— Узнала?! Но как бы я могла узнать их, если никогда прежде не видела?

— Если ты их никогда не видела, то почему же ты говоришь, что их не было среди людей, тушивших пожар? Они могли быть там, но ты не знала, что это они. Разве не правильнее говорить так?

— Да, так, наверное, правильнее, — ответила Тимандра.

— Но драгоценности не были похищены? — спросил Сократ. — Они не погибли в огне?

— Часть погибла...

— Какая часть? Большая или меньшая?

— Большая. — Тимандра, кажется уже жалела, что впустила Сократа в дом, и смотрела на него недружелюбно, с опаской.

— Сгорели ковры, покрывала, меха, одежда, всякая утварь. Но ларец с драгоценностями не сгорел? Или его всё же похитили?

— Нет, не похитили.

— Ты видела ларец?

— Да.

— Стало быть, он не сгорел.

— Да, он не сгорел.

Тимандра была так мало искушена в искусстве вести беседу, что Сократу, вероятно, без особого труда удалось бы доказать, что в гибели Алкивиада виновата именно она, Тимандра. Ведь теперь стоило лишь спросить о том, кому достались драгоценности, сохранившиеся в ларце Алкивиада, чтобы на неё легла тяжёлая тень подозрения: если все драгоценности достались ей одной, то вот первый повод для такого подозрения; если же она поделилась ими с кем-нибудь, то вот уже причина для обвинения...

— Кому же досталось содержимое ларца? — спросил Сократ; он жалел Тимандру, но не мог не спросить об этом.

— Мне, — ответила Тимандра. — Я взяла ларец, — она опустила украшенные перстнями и браслетами руки под стол.

— Теперь скажи мне, Тимандра, собирался ли Алкивиад жениться на тебе?

— Да, — ответила Тимандра. — Он говорил мне: «Ты — моя Аспазия».

«Бедный Алкивиад, — с грустью подумал Сократ. — Он и в этом хотел быть похожим на Перикла».

Сократ поверил Тимандре и перестал мучить её вопросами.

— Выпей вина, Сократ, — сказала Тимандра, успокоившись, — Это хорошее вино.

Сократ последовал её совету.

— Да, сказал он, — это хорошее вино. Из хиосского винограда. Алкивиад, помнится, выше всех вин ценил именно это, хиосское. — Он осторожно коснулся плеча Тимандры и спросил: — Почему ты говоришь, что Алкивиада убил Фарнабаз?

— Я не знаю, так ли это на самом деле, — призналась Тимандра. — Но сам Алкивиад, когда загорелся дом, думал, что это сделал Фарнабаз. И потом, позже, когда мы выскочили из горящего дома, он звал Фарнабаза, чтобы сразиться с ним.

— Почему он так думал, Тимандра?

— Он был зол на Фарнабаза в тот вечер и много его бранил, вернувшись из дворца, — стала рассказывать Тимандра. — Фарнабаз обещал дать ему армию, чтобы разгромить Лисандра, но шли дни, а обещание своё он не выполнял. Алкивиад ходил к нему и просил ускорить дело. Так было и в тот день. Я не знаю, что ответил Алкивиаду Фарнабаз, но Алкивиад вернулся от него взбешённым. И когда увидел, что наш дом горит, вспомнил о Фарнабазе.

— Только о нём? Ты хорошо это помнишь? Не называл ли он других имён?

— Нет, не называл, — подумав, ответила Тимандра.

— А теперь я задам тебе, Тимандра, самый бестактный вопрос. Не суди меня за это строго, но я должен задать тебе его. Ты скоро поймёшь почему. Вот этот вопрос, Тимандра: знала ли ты о том, что у Алкивиада были другие женщины?

— Он нравился женщинам, — ответила Тимандра; вопрос вопреки ожиданиям Сократа нисколько не смутил её.

— И он уходил к другим женщинам, оставляя тебя?

— Никогда! — воскликнула Тимандра. — Я затмевала собой всех женщин! Так говорил мне сам Алкивиад.

— Я верю этому, — сказал Сократ, довольный тем, что разговор идёт легко. — Ты затмеваешь всех, Тимандра. Но могла ли какая-либо другая женщина, подобно тебе, подумать, что она затмевает собою всех других женщин?

— Скажу тебе, Сократ, откровенно, что так думают о себе почти все женщины. Даже твоя Ксантиппа, — засмеялась Тимандра.

— Пожалуй, — согласился Сократ. — Но теперь давай представим себе такое положение: та, затмевающая собою всех, обнаруживает, что всех затмеваешь собою ты. Для Алкивиада, разумеется. Могла ли она оскорбиться, узнав об этом?

— Ещё как! — ответила Тимандра.

— И могла ли она за это отомстить Алкивиаду? Скажем, сообщить своим братьям, что он её соблазнил, обесчестил и бросил ради другой?

— Я знаю, о чём ты говоришь, Сократ, — вздохнула Тимандра. — В Даскилее ходили такие слухи: будто Алкивиада убили братья одной обесчещенной им женщины. Но там не было ни одной женщины, на которую мог бы польститься Алкивиад.

— Значит, Фарнабаз?

— Не знаю. Фарнабаз — коварный и жестокий человек. Но он плакал, когда узнал о смерти Алкивиада. Я сама видела. Он пришёл, стоял над телом Алкивиада и плакал.

— Кто же, если не Фарнабаз?

— Тот, кто завидовал Алкивиаду и боялся его. Фарнабаз Алкивиада не боялся...

— Но ты уже сказала, что Фарнабаз.

— Так сказал Алкивиад, а не я. Я лишь повторила то, что сказал, погибая, Алкивиад. Кому мне ещё верить?

Сократ оглянулся и увидел, что в дверях дома, за колонной, стоит служанка Тимандры, опираясь на длинное копьё.

— Что это? — спросил Сократ у Тимандры. — Она охраняет нас?

— Нет, — ответила Тимандра, — у неё в руке копьё, которым был убит Алкивиад. Подойди, — сказала она служанке.

Сократ взял в руки тяжёлое копьё, наклонил его, коснувшись пальцами хорошо отточенного ребристого наконечника. Луч солнца отразился от металла, уколол в глаза. Сократ зажмурился, смахнул слёзы.

— Мы несли это копьё впереди погребальной процессии, — сказал Тимандра. — Теперь око должно стать копьём мести, Сократ. Я показывала его многим, но никто его не взял, — продолжала она. — Но если и ты не возьмёшь, я не упрекну тебя: ты слишком стар для того, чтобы метнуть это копьё, Сократ. Хотя при Потидее ты сражался, как бог, чтобы защитить Алкивиада. Он рассказывал мне об этом.