Роберт Фаббри - Веспасиан. Трибун Рима

– Корбулон! – прошептал юноша, стараясь не привлекать внимания караульных. – Это наши галльские ауксилиарии, я уверен. Посмотри. Наверное, Галл решил прийти нам на выручку.

Командующий грустно улыбнулся.

– Если так, то он дурак. Ему неизвестно даже, живы ли мы. Нет, думаю, это просто дозор, посланный убедиться, что фракийцы действительно уходят и Галл может безопасно двигаться дальше.

Не успел он договорить, как всадники развернулись и исчезли за холмом.

– Боюсь, мы видели их в последний раз.

Веспасиан снова повернулся к холму, надеясь увидеть там когорты. Но он сам понимал тщетность мечтаний. Корбулон прав – они в последний раз видели товарищей, которых ждет дорога на север. Пленники же предоставлены своей собственной судьбе.

Два дня тряслись они в повозке. Путы регулярно проверяли, все, чего пленники успевали достичь, растягивая их, обнаруживалось и безжалостно исправлялось. Иногда дно повозки споласкивали водой, смывая нечистоты, которые пассажиры вынуждены были оставлять на нем. Настоящей еды им не давали, только овечье молоко, лишь на время забивавшее голод. Лишь изредка в рот страдальцам бесцеремонно засовывали по куску черствого хлеба. Все суставы ныли, римляне начали слабеть.

Будучи в силах спать только урывками, Веспасиан проводил дни и ночи, сочиняя в уме письма к Ценис, убеждая себя, что выживет и напишет их на самом деле. Он говорил ей о своей любви, о том, как был очарован ей с той самой первой встречи у Коллинских ворот. Признавался, как испугался, услышав про ее пленение Ливиллой, о гордости, с которой шел ей на выручку. Обещал, что добудет достаточно денег, чтобы выкупить ее на свободу. Но самое главное, обещал любить вечно. Когда ему не удавалось ничего больше придумать, наступал черед читать ее воображаемые ответы. Те были полны любви и радости за его достижения и успехи. Кроме того, они всегда были написаны на восковых табличках, хранивших частицу ее аромата.

Так, уйдя в себя, проводил он это время. Остальные поступали так же. В разговорах смысла не было, потому как они сводились к единственной теме – побегу, заставляя в очередной раз убедиться в безвыходности ситуации. Поэтому по негласному соглашению пленники молчали, сберегая те остатки присутствия духа, которые не успели еще испариться.

Оставив позади Родопские горы, колонна вошла в широкую долину, по которой неспешно струила воды река Гебр. Несмотря на плодородие почвы, земли тут оставались по большей части невозделанными и поросли лесом – племена внутренней Фракии предпочитали жить разбоем, а не хлебопашеством. Пожарища поселений, выжженных дотла этим самым отрядом несколько дней тому назад, подтверждали сей факт.

Спустившись в долину, фракийцы взяли курс строго на восток и углубились в непроходимую чащу. Вперед были высланы разведчики, на случай, если оставшиеся верными Риму племена, затаившие месть за свои разоренные земли, устроят засаду. Но никто не появился.

На утро третьего дня чаща поредела, уступив место узкой полосе кустарника, за которой струился Гебр. Его неспешные бурые воды, густые от ила, приносимого бурными из-за весеннего половодья горными притоками, прокладывали себе дорогу среди низменных берегов, постепенно подмывая их. Цепочки маленьких, покрытых кустарником островков, образовывали мелкие извилистые протоки, заросшие камышом.

На дальнем берегу, шагах в ста, виднелась рыбацкая деревушка. Когда фракийцы вышли из леса, от нее отчалила флотилия. Более пятидесяти лодок и бревенчатых плотов, управляемых командами из мальчишек, устремилось через реку. Ребята с визгом и улюлюканьем затеяли гонку – кто первым доберется до войска.

– Вот, значит, как они перебрались, – вполголоса заметил Корбулон. – Когда вернемся с карательным рейдом, уничтожим лодки все до единой. Да и тех, кто способен ими управлять, тоже.

Веспасиан улыбнулся – было ясно, о чем думал командующий во время дороги. Прибыли первые лодки, и радостные крики иных из ребят сменились воплями скорби, когда те узнали о гибели отцов и братьев.

Фракийцы начали грузиться. Мулам закрыли головы мешками, и повозку с пленниками вкатили на очень неустойчивый с виду плот. Управлявшие им пареньки злобно косились на римлян. У одного в глазах застыли слезы. «Может быть, именно я убил родича этого мальчонки?» – подумал Веспасиан. И страстно надеялся, что так и было.

Плот отчалил, и Веспасиан, понимая, что в случае чего у них, связанных, шансов не будет, взмолился Посейдону сберечь их. Бог был греческий, но в данной ситуации он казался юноше самым подходящим к случаю.

Вокруг плота кишели лодчонки, тяжело осевшие под весом семи-восьми мужчин, набившихся в каждую. Кое-кто из фракийцев радовался возвращению домой, но большинство хранили спокойствие, думая о друзьях и близких, которым повезло меньше.

Ослепленные мешками мулы всю переправу уныло ревели.

Чтобы перевезти всех, флотилии понадобилось три рейса. Все обошлось без злоключений. Не имея возможности принять участие, Веспасиан мог только восхищаться ловкостью, с которой все было проделано. Огромная разница с неорганизованным способом сражаться, который в ходу у этого народа.

Когда все оказались на другом берегу, пришедшие из деревни человек тридцать пожелали товарищам удачи и вернулись домой вместе с мальчишками. Военный отряд тронулся в дорогу. Его нелегкий путь лежал по бесконечным травянистым равнинам, простирающимся к востоку от Гебра.

Время от времени небольшая группа воинов откалывалась от основной массы и возвращалась в свои деревни и селения, разбросанные по равнине к северу и югу от тропы. К вечеру в колонне осталось не более четырехсот человек.

– Вот это мне нравится, – заявил Магн, настроение которого повышалось по мере того, как уменьшалось количество фракийцев. – Если так пойдет и дальше, вскоре останемся только мы и наши караульные. Вот тогда и придет время проверить их на прочность.

– А как ты избавишься от пут? – спросил Корбулон, возвращаясь к главной проблеме.

– Ах, да…

Пленники снова погрузились в тишину, нарушенную несколько минут спустя топотом копыт скачущей галопом лошади. Буквально из ниоткуда возникли два десятка всадников. Колонна встала.

– Откуда, чтоб мне провалиться, они взялись? – удивился Фауст, не видя поблизости признаков жилья.

Верховые проскакали во главу колонны и поприветствовали вождя. После короткого обмена репликами один из всадников развернул коня и подъехал к повозке. Пронизывающий взгляд голубых глаз впился в четверых римлян. У фракийца отсутствовал кончик носа. Нижнюю часть лица покрывала длинная, неопрятная рыжая борода, полностью скрывавшая рот. Голова была совершенно лысой, в ушах висели массивные золотые кольца. Вычислив в Корбулоне старшего, он обратился к нему на неплохой латыни.