Роберт Фаббри - Веспасиан. Трибун Рима

Завернувшись в добытые плащи и держа мечи наготове, пленники последовали за Корбулоном через лагерь. Крадучись, скользили они меж костров, стараясь держаться в тени. Если тропу преграждал фракиец, слишком пьяный, чтобы добраться до костра или палатки, ему перерезали горло прямо на месте. Постепенно огни стали редеть. Они вышли на край становища.

– Если мы хотим добраться до реки прежде, чем наше отсутствие обнаружат, нам нужны лошади, – прошептал Корбулон. – Пойдем по периметру, табун должен пастись неподалеку.

За пределами лагеря перемещаться можно было быстрее. Луна закатилась, и плащи помогали беглецам полностью слиться с темными склонами впадины. Почти не сбавляя хода, они шли по ровной траве, держась начеку на случай прячущихся в темноте дозоров. Но их не было.

Проделав четверть пути по окружности, Веспасиан остановился.

– Командир! – прошептал он. – Смотри!

Шагах в двадцати от окраины лагеря в свете костров обрисовывались силуэты коней. Рядом с табуном виднелось четыре или пять палаток.

Людей не наблюдалось. Если охрана и была, то спала.

– Седлать некогда, но без уздечек не обойтись, – прошептал Корбулон и нашел глазами Веспасиана. – Трибун, ты со мной. Упряжь должна быть в одной из палаток. Фауст, Магн, выводите коней. Встречаемся здесь.

Все четверо двинулись вперед.

Предоставив Магну и Фаусту отвязывать обеспокоенных животных, Веспасиан отправился следом за командиром на поиски складской палатки. Фырканье и нервный перестук копыт за спиной заставлял их вздрагивать.

– Как, чтоб мне провалиться, мы найдем нужную палатку? – пробормотал юноша.

– Просто заглянем в каждую по очереди, – ответил Корбулон, наклоняясь к входу в ближайшую. Ухватив правый клапан полога, он знаком приказал Веспасиану взять левый. Очень осторожно, и держа наготове мечи, римляне приподняли завесу.

– Добрый вечер.

В шею каждому уперлось острие копья. Оба замерли. У юноши к горлу подкатил тошнотворный ком.

– На вашем месте я бросил бы мечи.

Римляне медленно опустили лезвия и положили их на землю. Веспасиан чувствовал, что сзади подходят еще люди.

– Теперь отступите.

Они попятились, наконечники копий упирались им в шею, царапая кожу до крови. Владельцы оружия вышли из палатки, а следом за ними оттуда вынырнул лысый бородач – встреченный ими вчера всадник.

– Вы что, за дурака меня приняли? – пророкотал он, испепеляя их сузившимися до щелочек глазами. – Решили, что я, Корон, не знаю привычек своего народа и не приму мер предосторожности? Разумеется, я знал, что они упьются, а вы попробуете сбежать, и вам потребуются для этого лошади. Мне было интересно понаблюдать за вашей попыткой. Поэтому десяток трезвых, надежных людей поджидали вас здесь, вдали от искушений основного лагеря, где вам и надлежит оставаться до завтра, потому как у меня есть на вас виды. Связать их!

Веспасиан почувствовал, как кто-то грубо заламывает ему руки. Запястья туго затянул кожаный ремень. Он не сопротивлялся – не было смысла. От табуна притащили Магна и Фауста. Струящаяся из пореза на левой руке центуриона кровь свидетельствовала, что там арест прошел не так чисто.

– Ну, так до завтра, – злорадно бросил Корон. – Вот тогда вы узнаете, что плата за кровь моего сына будет воистину высока.

Остаток ночи пленники провели примотанными к коновязи. Веспасиан не сомкнул глаз. В нем кипела ярость, ненависть при мысли быть чьей-то игрушкой. Сбежать, чтобы попасться в лапы предусмотрительного дикаря, само по себе было унизительно. Но терпеть его насмешки представлялось совершенно невыносимым. Лучше уж было ничего не затевать, но это тоже означало позор. Корон указал бы, что у них имелась возможность бежать, но они не воспользовались ей из трусости. Мысли роились в мозгу у юноши, и к рассвету он чувствовал себя совершенно измотанным. В итоге он принял твердое решение, что в будущем, если таковое у него будет, никогда не предпринимать очевидных поступков. Ведь если они очевидны для него, то очевидны и для всех прочих.

Вскоре после наступления утра их отвязали и подняли. Оглядевшись, молодой человек убедился, что остальные выглядят столь же уставшими. Никто, похоже, не сумел забыться сном.

Их приволокли в середину лагеря, где имелся расчищенный от палаток и костров круг. Его обступали сотни гогочущих воинов.

Охранники провели пленников сквозь толпу, норовившую пихнуть или ткнуть римлян. Над фракийцами висел густой смрад вчерашнего разгула: перегар, рвота и пот. Дикари рады были всему, что могло отвлечь от тяжких страданий похмелья.

– Похоже, нас приготовили в качестве забавы, – скривив губы, бросил Магн.

– Не уверен, что я расположен веселить кого-либо, – ответил Веспасиан, уклоняясь от рукояти меча, нацеленной ему в висок.

В центре арены их ждал Корон. Молодой воин, руководивший походом, стоял рядом с ним. Веспасиан подметил сходство и понял, что это, должно быть, старший сын Корона, тогда как младший погиб в бою у реки несколько дней назад.

Корон воздел руки, и шум толпы немедленно стих. Вождь начал говорить. Слов его Веспасиан не понимал, но по грубой интонации и агрессивной жестикуляции понял, что их обвиняют во всех мыслимых преступлениях. Окончание речи утонуло в ликующем реве толпы, перешедшем в гортанный крик, не требующий перевода. Он означал смерть.

Корон повернулся и обратился к римлянам на своей сносной латыни.

– Собранием племени вы осуждены на казнь…

– По какому обвинению? – прервал его Корбулон. – И кто защищал нас?

– Обвинение состоит в оскорблении наших богов, и защиты тут не полагается.

Корбулон хотел поспорить, но понял, что это бессмысленно, и умолк.

– Моя обязанность как вождя состоит в определении вида казни, – продолжил Корон.

Он безрадостно улыбнулся, потом повернулся к собравшимся и что-то прокричал. В ответ послышался гул одобрения. Потом фракиец снова перешел на латынь.

– Меч и щит каждому. Победитель получает коня и полчаса форы, перед тем как мы погонимся за ним. Если поймаем – убьем, нет, может считать себя счастливчиком.

Четыре комплекта оружия были разложены на равных промежутках по краю арены. Римлян согнали в центр, потом разрезали путы.

– Если кто-то из вас откажется сражаться, убиты будут все. Мой вам совет: покажите зрелище, достойное Рима, и тогда один из вас получит шанс снова увидеть его.

Корон занял место среди зрителей. Четверо римлян остались стоять спина к спине в самом центре круга.

– Что будем делать? – спросил Фауст.

– Сражаться, – ответил Корбулон. – И по-настоящему, чтобы у одного из нас появилась возможность спастись. – Он наклонился, вытирая руки о землю. – Остальные умрут честной смертью. Могло быть хуже.