Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

Потому говорю «кучеру»:

- Сделай-ка кружок и затем проедь впритирку перед Административным бараком: на большой скорости и впритирку, а затем тормозни так, чтобы грязь фонтаном из-под колес ударила!

Обер-лейтенант Крамер вываливается из двери барака, услышав вой наших тормозов. Я лыблюсь ему сквозь облако пыли, так широко, насколько могу, и Крамер в странном ныряющем движении делает плаксивое лицо:

- Вы же не хотите на этой кляче ...?

- А как же. И, кстати, никаких проблем с бензином.

Крамер начинает театрально упругими шагами инспекционный обход вокруг «Ковчега». При этом дважды глубоко приседает. Когда снова подходит ко мне, интересуется:

- А Вы колеса-то ваши видели?

- Видел.

- Думаю, Вам придется быть внимательным к каждому гвоздику – это почти тоже, что на наду-том презервативе скакать! – произносит Крамер. – Уважаю! – добавляет он затем, и еще: – Пре-красный объект для Немецкого музея в Мюнхене. Они будут чрезмерно рады – если Вы и в самом деле приведете этого монстра до самого дома, в Рейх!

А в следующий миг нарисовывается и адъютант и с ошарашенным видом пристально вгля-дывается в наш драндулет.

- Осмелюсь спросить, где Вы планируете добывать в пути дрова для газогенератора? – выдает адъютант, наконец.

- Бог не выдаст – свинья не съест! – парирую в ответ, однако дополняю, уже более любезно:

- В конце концов, есть достаточно французов, едущих на таких же вонючках.

- Ну, что ж. Остается надеяться, что мы Вас больше не увидим..., – заикаясь, произносит адъю-тант: – ... я имею в виду, надо надеяться, что Вам не придется поворачивать восвояси. Я и не знал, что мы имеем нечто подобное в нашем автопарке.

- Ну, вот видите: Кто ищет, тот находит! Только нужно захотеть!

- Стыд и срам германскому Вермахту, что уважаемый Военно-морской флот вынужден так скрытно передвигаться, – вмешивается Крамер.

- Но сегодня, кажется, сам дьявол сожрал все наши самолеты!

Адъютант недоуменно смотрит на меня, а затем на Крамера, присущим только ему взглядом, когда он не понимает смысла сказанного.

- Кстати, это шанс взять с собой почту, – говорю как бы между прочим, но адъютант не реаги-рует.

- Вы должны объявить об этом, и быстро! – обращается к нему Крамер, но поскольку адъютант не приходит в движение, он упрямо продолжает: – Я это Вам говорю: Если просочится известие о том, что машина ушла в направлении Родины, и никто не уведомил об этом личный состав, Вы будете виноваты в этом. Мой дорогой Шолли...!

Тут, наконец, адъютант приходит в движение и безмолвно исчезает в своем офисе.

- Только никаких посылок! – кричит Крамер ему вслед в темный дверной проем. И снова пово-рачивается ко мне:

- Я бы все же взял с собой как можно больше дров.

И затем морщит лицо, как будто внезапно уловил невыносимый запах.

- На Ваши колеса Вы можете только молиться. Но новых уже несколько месяцев не поступало, да еще такого дурацкого размера...

- Позаботьтесь о продовольствии для трех человек, – обращаюсь к Бартлю.

- Пренепременно! На какой срок, господин лейтенант?

- На одну неделю.

- До Парижа за одну неделю, господин лейтенант?

- Ломайте голову над чем-либо другим! Еще нам будут нужны карты-схемы дорог... и подумай-те, что еще могло бы быть важным для нас. Если не получится с зампотылу, то я сам позабо-чусь об этом. Я не я буду, если не расшевелю этих господ!

- Это правильно, господин лейтенант! – говорит Бартль и прощается.

Из Бартля навряд ли получится хитрец. Я уже было думал: Этот человек совершенно разбит и подавлен, и мне никогда не удастся его вновь пробудить к жизни! А теперь? Теперь он снова в полном порядке: Бартль, самый крупный организатор всех времен. Он носится, убалтывает весь мир и при этом всем своим видом вызывает к себе уважение. Если Бартль и дальше будет действовать таким же манером, то мы сможем еще сегодня добраться до шоссе...

- Ну, за это мы должны выпить! – заявляет теперь Крамер. – До встречи!

В офицерской столовой сидит, совершенно погруженный в себя, командир.

- Вы, конечно, уже слышали, – он говорит медленным от усталости голосом. Его внезапно словно пронзает удар электротока, и пока не он сумел вновь совладать с собой, хлопает своими грязными кожаными перчатками по круглому деревянному диску маленького кофейного столика, стоящего перед нашими креслами. Кожаные перчатки: Командир был, наверное, в Бункере, на подлодке.

В первый момент замечаю, что он все еще одет в грязную бортовую одежду. Наверно у него нет ничего другого, кроме этой уже сильно воняющей робы.

Типично для нашего соединения: Командир, вывозящий из Бреста серебрянопогонников с набитыми барахлом вещмешками и чемоданами, но при этом вынужденный оставить собствен-ные пожитки...

- Переброска в Берген? – спрашиваю в лоб.

Командир ведет себя так, словно не слышит меня. Да, он даже закрывает глаза, но не так, будто желая заснуть, а словно погружаясь в глубокие размышления. Только когда проходит це-лая минута, он открывает глаза и произносит, как в недоумении:

- Берген – в том-то и дело! – и затем, к моему удивлению, бросает: – На этой-то лодке? Это же лишь плавающая куча железного лома! Здесь никто не делает ремонта необходимого лодке...

Такого жалобного тона я еще никогда не слышал от этого человека. Меня охватывает чувст-во стыда: Я, вот, могу сделать отсюда ноги и попробовать вырваться, но командир и его экипаж приговорены к тому, чтобы снова идти на своей смертельно больной подлодке – или оставаться во Флотилии, пока и здесь не начнется бой за этот укрепрайон.

В этот момент приходит Крамер, и командир меняет тональность:

- Так Вы хотите попробовать своего счастья на шоссе ..., – говорит он как бы между прочим, обращаясь ко мне.

- Вы бы видели, на какой колымаге! – вмешивается Крамер.

Крамер оказывается тем, кто сумел перевести командира на другие мысли.

- Достойно уважения! – добавляет он и в самом деле делает так, что все же побуждает команди-ра выбраться из его меланхолии наружу, для осмотра моего «ковчега».

Крамер ведет себя как гид и устраивает настоящий информационный обход вокруг газогене-ратора. Затем наблюдает за тем, какое впечатление этот обход произвел на командира. А тот морщит нос и на выдохе произносит:

- Производит сильное впечатление! Что пожелать в таком случае, в таком особом случае, кроме ни пуха, ни пера?

Не лезущий за словом в карман Крамер восклицает без тени смущения:

- Чтоб все четыре колеса спустили! Скажу так. Или даже пять! Если этот драндулет вообще имеет запасное пятое колесо.

- Touche bois! – театрально отвечаю Крамеру.

- Прямо сразу! – и Крамер с совершенно покорным видом отходит к двери, за которой раньше исчез адъютант, и три раза сильно стучит по ней кулаком правой руки. Проходит несколько секунд, когда на этот стук из двери выскакивает адъютант и являет нам свою красную от ярости рожу.