Александр Майборода - Святополк Окаянный

Святополк неожиданно осмелел, его скулы порозовели, и он заговорил с достойным спокойствием:

— Отец, все это неправда. Болеслав часто приходит с малой дружиной, чтобы навестить дочь. Это правда. Но не было у меня с ним никаких разговоров о переходе под папскую руку. Это могут подтвердить мои бояре.

Ответ был настолько тверд, что только утвердил Владимира во мнении, что Ярослав оболгал старшего брата.

Владимир направился к креслу и неторопливо уселся в него. Пока садился, думал. Думал о том, что он уже стар, и это видят сыновья, которые уже начали борьбу за власть над Русью. Совершенно недопустимо, чтобы пасынок встал во главе Руси. Да, Владимир обещал дружинникам, что признает Святополка своим сыном, но он не обещал, что тот станет Великим князем.

Кроме того, Владимир очень хорошо знал новгородских воевод. Новгородские бояре хитры, своевольны, и они не угомонятся, пока не стравят между собой князей и пока в Киев не посадят своего князя. На князей они смотрят, как на варягов, которых в любой момент можно прогнать. Поэтому новгородцам выгодно иметь у себя зависимого от них князя. Владимир сам прошел этот путь. И его самого новгородские бояре стравили с братьями.

Владимир прикинул расклад: Святополк соперник Борису никакой, робок, да и дружина мала. Свою дружину Владимир поручает Борису. Владимир волен сажать своих сыновей туда, куда желает. Но все изменится после его смерти. Святополк старший в роду, и никто не имеет права претендовать на Киев помимо него. После устранения Святополка нарушится порядок. Так и сам Владимир пошел на Ярополка только после того, как тот убил Олега. Ярополк погиб потому, что первый нарушил порядок. Поэтому нарушение порядка со Святополком позволит братьям Бориса предъявить претензии на Киев независимо от старшинства в роду.

Поэтому сейчас не имеет значения, виноват ли Святополк или нет. Ярослав хотел обратить гнев отца на Святополка, с тем чтобы ослабить позиции своего соперника и получить преимущество.

Владимир усмехнулся в бороду и решил для себя, что он так и сделает, но только преимущество получит Борис. Ярослава он найдет чем прижать. В конце концов все решит сильная киевская дружина.

Владимир слишком долго молчал, и Святополк начал тревожиться.

Наконец, Владимир мрачно промолвил:

— Приведи свою жену, хочу ее спросить об этих делах.

Святополк подошел к двери и, приоткрыв ее, крикнул в коридор:

— Впустите Марину.

Через минуту в горнице появилась полячка, которая вместе с Юлией ожидала в одной из комнат неподалеку. Марина была бледна, и ее била едва заметная дрожь, однако она гордо держала голову. Плавно пройдя, она встала рядом с мужем и, показывая почтение к Великому князю, склонила голову.

Владимир, повидавший немало красивых женщин, отметил, что Марина довольна красива. Владимир был слаб к красивым женщинам, тем не менее с Мариной заговорил строго:

— Скажи, вела ли ты разговор с отцом о том, чтобы склонить мужа под папу и согнать меня с Руси?

Пухлые красные губы Марины заметно задрожали. Она потупила глаза и проговорила:

— Прости, Великий князь, разговор об этом с отцом был, но я ничего не говорила о нем Святополку.

Услышав слова жены, Святополк едва не упал в обморок. Он с трудом держался на ногах. Своими словами Марина подводила их обоих на смерть, потому что уже не имело значения, говорила ли она мужу о переговорах с Болеславом. Муж отвечает за жену.

Владимиру слов Марины вполне хватило, и он, хмуря глаза и радуясь в душе, крикнул:

— Боярин Блуд, войди сюда!

В горницу, бряцая оружием, вошел боярин Блуд с несколькими дружинниками.

Владимир распорядился:

— Посадите Святополка и его жену под замок. Завтра судить их будем за измену.

Дружинники быстро обезоружили Святополка и, подхватив его и Марину под руки, повели их к двери.

Но тут в горницу разъяренной фурией ворвалась мать Святополка.

— Владимир, не спеши казнить сына, дай переговорить! — отчаянно крикнула она.

Разговаривать с женщиной дело пустое. К тому же Владимир, как и многие мужчины, терпеть не мог женских слез. Однако Владимир, успев отметить, что Юлия почти не потеряла прежней красоты, вспомнил приятные минуты, проведенные с ней, когда она была его наложницей. И тем не менее все это не могло повлиять на его план.

Зная, о чем она поведет речь, Владимир хмуро проговорил:

— Ну говори. Только слез не лей, говори по делу и побыстрее.

Юлия краем платка вытерла выкатившуюся на щеку слезинку. Она сообразила, Владимир был прав; жизнь покрыла его твердой черствой коркой, слезами его не возьмешь. Он пролил море чужой крови, и в этом море слезам не было никакой цены. Поэтому с ним следовало говорить его языком — рассудительно и логично.

И Юлия заговорила сухо:

— Владимир, в чем вина нашего сына?

Она умышленно подчеркнула слова «нашего сына», так как хотела напомнить Владимиру, что он признал Святополка за своего ребенка. Таким образом, Святополк, как старший сын, должен был считаться им не только равным другим сыновьям, но и даже первым наследником на киевский стол. Владимир и раньше не жаловал Святополка, но раньше это не было видно.

Сейчас же Владимир открыто ущемлял Святополка. Это не могло понравиться Святополковой дружине.

Владимир упрек понял, как и помнил то, что за дверями стояли преданные Святополку дружинники. И, чтобы перебить киевскую дружину, им достаточно было малой искры.

Владимир подумал, что Добрыня, конечно, с одной стороны, был прав — в Туров следовало идти большой дружиной. Но большая дружина с самого начала означала открытую войну. А вот этого Владимиру и хотелось избежать, так как он прекрасно понимал последствия открытой войны со Святополком, в которой ему придется иметь дело не столько с дружиной Святополка, сколько со всем войском Болеслава, заслуженно носящего имя Храбрый. Такая война означала отпад от Руси ее значительной части. Так что Владимиру надо было пройти между Сциллой и Харибдой.

Понимая опасность ситуации, Владимир обозлился, однако уйти на уступку пока не хотел.

— Жена Святополка договаривалась с Болеславом о том, чтобы Святополк перешел под руку папы и сместил меня с Киева, — холодно сообщил он. — Это измена!

Оливковое лицо Юлии приобрело странный серый оттенок, однако речь она вела твердо и рассудительно:

— Марина дочь своего отца, и они могли о всяком говорить. Марина покаялась в своей вине. Но ведь Святополк об их разговорах не знал, поэтому он не виноват в заговоре против тебя.

Это было так, но Владимир недовольно напомнил:

— Муж отвечает за свою жену.

Юлия тотчас же заметила в голосе Владимира сомнение. Она сухо усмехнулась: