Тим Северин - Слон императора

Лодка Вало уже миновала несчастного и не могла вернуться. Небольшой шанс помочь ему оставался лишь у нас. Главный лодочник выкрикнул очередную команду своим товарищам, и они принялись грести, направляя лодку к утопающему. Они наваливались на весла изо всех сил, и на их лбах выступил пот. Было ясно, что возможность спасти упавшего остается лишь до тех пор, пока течение не пронесет нас мимо. Расстояние между нами и деревом все сокращалось. Тонущий, подняв голову, следил за нашим приближением. Дерево снова перевернулось, и он скрылся из виду, но и на этот раз вынырнул, отплевываясь от попавшей в рот воды.

До этого момента я ощущал себя совершенно бесполезным посторонним наблюдателем, но теперь поспешно пробрался на нос и схватил одну из веревок, которыми лодку ночью привязывали к деревьям. Свернув ее в кольцо, я выпрямился и приготовился метнуть ее над водой. Если я верно прицелюсь, утопающий сможет ухватиться за нее и мы втянем его на борт. Но тут веревку вырвали из моих рук, и я увидел, как Аврам поспешно обмотал ее свободный конец вокруг своей талии.

– Отпускай понемногу, – приказал он и, не дожидаясь ответа, прыгнул через борт и поплыл. Я помогал ему, как мог, отпуская веревку так, чтобы она не натягивалась, но и не давая слабины, которая потащила бы раданита по течению. С первого взгляда мне стало ясно, что наш проводник – очень хороший пловец. Мощно взмахивая руками, он двигался вперед, быстро сокращая расстояние, отделявшее его от лодочника. Однако его усилия и отвага, похоже, могли пропасть втуне. Мы должны были вот-вот поравняться с деревом, и спаситель мог не успеть добраться до незадачливого гребца. Но тут какой-то прихотью течения дерево развернуло боком, и оно немного приблизилось к нам. Аврам рванулся вперед, ухватился за торчащий корень и кивнул лодочнику. Тот выпустил дерево, и вода тут же понесла его к лежавшей на поверхности изогнувшейся дугой веревке. Он крепко схватился за нее, и тут же все мы, кто был на лодке, потащили обоих по мутной бурой воде и втащили на борт. Лежа на дне лодки, они кашляли и хватали ртами воздух. Лодочник, похоже, не сразу поверил в свое спасение.

Вода успокоилась почти так же неожиданно, как и поднялась. Если бы я не видел все собственными глазами, то не поверил бы, что река способна так быстро перейти от бурной ярости к умиротворенному спокойствию.

– Реки, они словно змеи, глотающие целиком оленя или теленка, – объяснил мне Аврам. Это происходило двумя днями позже: наша флотилия спокойно плыла меж берегов, густо поросших ивняком и тополями. В ярком свете утреннего солнца над ровной, как шелк, искрящейся поверхностью реки с громким щебетом носились ласточки, хватая на лету мошек. Кое-где посреди реки стояли большие острова, на которых природа сохранялась в своей первозданной дикости, и в густом подлеске по берегам кишела жизнь. На глаза попадались выдры, с низко нависавших над водой веток то и дело срывались и уносились вдаль ярко-голубые зимородки. Поднимая рябь на воде, наш путь пересекала самая разнообразная водная живность.

– Добыча комом лежит внутри змеи, – продолжал драгоман. – И, постепенно перевариваясь, продвигается все дальше и дальше. То же самое и наводнение. Оно начинается в верховьях реки, словно раздутая опухоль, движется вниз по руслу и в конце концов рассасывается.

– Как-то трудновато представить себе такую огромную змею, – сказал я. Течение несло нас со скоростью торопливого пешехода, и лодочникам нужно было лишь изредка подгребать веслами, чтобы подправлять направление движения лодок. Драматический проход под мостом уже воспринимался как давнее воспоминание.

Аврам рассмеялся:

– Когда попадем в Рим, я покажу тебе картину, изображающую изгнание Адама и Евы из рая. Мне кажется, что художник представлял себе именно такую змею.

– А что еще я могу увидеть в Риме? – заинтересовался я, и мой собеседник вдруг погрустнел:

– Гораздо важнее то, чего ты не увидишь.

– Ты говоришь прямо как Алкуин.

Драгоман сохранял серьезность:

– В Риме змеи не глотают своих жертв. Они кусают ядовитыми зубами. Этот город – змеиный ров, полный интриг, заговоров и предательства. Все ждут смерти папы Адриана, а потом… – Он выразительно пожал плечами.

Я вспомнил предупреждение Алкуина о том, что папа очень стар и никому не известно, кто придет ему на смену.

– И что за человек этот самый папа Адриан? – спросил я.

Раданит вдруг вытряхнул из рукава маленький кошелек. Движение это было настолько ловким, что я заморгал от изумления. Он заметил выражение моего лица и ухмыльнулся:

– При моих занятиях умение быстро и незаметно бросить монетку в нужную ладонь подчас помогает избежать серьезных трудностей.

Из кошелька он вынул монету и протянул ее мне:

– Вот папа Адриан. Можешь полюбоваться.

Портрет на папской монете был, конечно, сильно упрощен: голова и плечи, лицо анфас с сурово глядящими глазами и головной убор – не то шапка, не то корона. Как ни странно, над верхней губой угадывались коротко подстриженные усы. А вокруг портрета шла надпись заглавными буквами: «HADRIANUSPP».

– Буквы «PP», наверно, обозначают слово «папа», – предположил я.

Аврам усмехнулся:

– В Риме шутят, что за этими буквами скрывается слово «perpetuum» – вечный. Папа Адриан чрезвычайно умен, хитер и ловок. Он сидит на троне святого Петра уже почти двадцать лет, дольше, чем кто-либо из предшественников.

Я вернул ему монету:

– Если ты помнишь, Алкуин дал мне рекомендательное письмо к некоему человеку, который служит папским номенклатором. Его зовут Павел.

– Очень полезное знакомство. Когда мы попадем в Рим, вряд ли найдется хоть один капитан, который согласится до весны, до следующего мореходного сезона, везти нас из Италии дальше на юг. Я очень советую настроиться на зимовку в Риме. А номенклатор может помочь нам найти подходящее жилье. Он благодаря своему положению пользуется большим влиянием.

Вообще-то я должен был испытать разочарование из-за того, что в нашем путешествии придется сделать столь долгий перерыв. Но слишком уж меня обрадовала перспектива провести несколько месяцев в Риме и увидеть его прославленные чудеса.

Однако следующие слова Аврама несколько остудили мой энтузиазм:

– Но не ожидай от самого города слишком многого. На протяжении многих веков его снова и снова разносили вдребезги. Это скопище развалин. – Раданит поднялся. – Вот поживешь там и будешь с огромным удовольствием и сожалением вспоминать о водном путешествии по Бургундии.

Следующие десять дней подтвердили его правоту. Мы оказались в области, где на многие мили раскинулись виноградники, высоко поднимавшиеся по склонам холмов, окаймлявших долину. Как раз наступил сезон сбора урожая, и крестьяне обоих полов безостановочно копошились под ласковым солнцем между рядами богатых зеленых и красно-коричневых лоз, наклоняясь или вставая на цыпочки, срезали гроздья и складывали их в плетеные корзины, которые потом грузили в стоявшие наготове повозки. По большей части этот урожай свозили к большим открытым деревянным чанам, стоявшим неподалеку от устроенных у берегов причалов, и сваливали туда. Босые мужчины топтали виноград, а вытекавший сок собирали в бочки поменьше, которые закатывали на ожидавшие у берегов барки. Много семейств возились с лестницами во фруктовых садах, собирали сливы и персики, айву и шелковицу, а неугомонные дети карабкались по веткам и отрясали наземь поспевшие фрукты. Среди этого изобилия было совсем не трудно запасаться провизией, так нужной нашим животным. В каждом прибрежном городке имелся рынок, где слуги Аврама покупали все, что нам требовалось. Мы узнали, что белые медведи едят свежую крольчатину с таким же удовольствием, как и сомов с форелью. Животные, получавшие вдоволь хорошей еды, притихли. Собаки вели себя заметно спокойнее, а медведи большую часть дня проводили во сне. С рассветом Вало снимал тряпки с клеток, где сидели кречеты, так что птицы могли чиститься, оправлять перья и греться на солнце, а на ночь снова накрывал их. К этому времени сын егеря так хорошо обучил соколов, что мог упражняться с ними, даже находясь в движущейся лодке. Он по одному отпускал их полетать на свободе и через некоторое время кусочком мяса подманивал к себе на руку. Лишь тур оставался злобным и опасным. Если кто-нибудь подходил близко к клетке, он сердито вращал глазами и, пытаясь броситься вперед, бодал решетку огромными рогами.