Тим Северин - Слон императора

Змея снова свернулась и еще глубже вжалась под дерево.

Вало с видом триумфатора обернулся к нам:

– В книге написана правда. Она боится музыки.

Я, хоть и очень испугался змеи, был склонен поверить его словам. Бестиарий утверждал, что аспид ненавидит музыку и, когда слышит ее, старается скрыться, а если это не удается, пытается сделать так, чтобы ее не слышать. Для этого он прижимает одно ухо к земле и, свернувшись кольцом, затыкает второе ухо кончиком хвоста.

Сын егеря еще несколько раз сыграл свою мелодию, и змея – в этом не было никаких сомнений – снова извернулась, стянулась в еще более тугие петли, и кончик ее хвоста оказался совсем рядом с ее словно расплющенной головой.

Я вспомнил о том, как ловко Вало обошелся в египетской пустыне с маленькой рогатой змеей, и подумал, что, может быть, он и сейчас сумеет проявить свое недюжинное дарование в обращении с дикими зверями. Он же медленно, но неуклонно подходил к аспиду все ближе и ближе, продолжая наигрывать свою мелодию. Змея в явном неудовольствии ерзала на месте.

Вало сделал еще шаг, наклонился и в очередной раз сыграл свою мелодию. На этот раз аспид оттянул голову назад и громко зашипел.

У меня кровь застыла в жилах.

Парень придвинулся еще на полшага.

Аспид уже шипел непрерывно, а его толстое тело то еще сильнее надувалось, то спадало. Все это выглядело не то чтобы уродливо, но как-то неестественно. Плоская голова и передняя часть тела начали приподниматься над землей. Бледная пасть открывалась все шире – так, что уже было видно гортань. Внезапно я сообразил, что сейчас не время рассуждать о том, правда или неправда написана в книге насчет того, что змея затыкает ухо хвостом, чтобы не слышать музыки. Дело впрямую касалось жизни и смерти.

– Вало! Не приближайся! – взмолился я.

Но парень опять проигнорировал меня и еще теснее придвинулся к змее. Он уже приблизился к ней больше чем на расстояние вытянутой руки и продолжал наклоняться, наигрывая на дудочке. Его тень упала на гада.

И аспид ударил. Движение его было неимоверно быстрым, едва уловимым глазом: мелькнула широко разинутая бледная пасть, коротко блеснули клыки, и змея укусила Вало в ногу.

Сын егеря даже не поморщился. Он оставался в той же позе и продолжал играть на дудке.

Змея яростно ударила еще раз, а потом еще дважды, и каждый ее удар был столь же молниеносным, как и первый. Лишь после этого Вало опомнился. Аспид же извернулся, и его отвратительное пухлое тело, извиваясь, исчезло за бревном.

Наш знаток животных, казалось, не столько испугался, сколько разочаровался. Он ходил в просторных шароварах, таких же, как те, которые носили наши моряки, и теперь на них появились пятнышки крови в тех местах, куда пришлись змеиные зубы.

– Нужно было играть другую мелодию, – смиренно сообщил он, с растерянностью глядя по сторонам, и пошатнулся.

Я кинулся вперед и успел подхватить парня в тот самый момент, когда его нога подогнулась. Затем послышался какой-то треск, и, обернувшись, я увидел, что Озрик отрывает длинную полосу ткани от своего халата.

– Нужно туго перевязать его ногу и как можно скорее доставить его на корабль, – сказал мой друг. В молодости он в своей родной сарацинской Испании учился на лекаря. Там, в Испании, тоже водится много змей.

Перекинув руки Вало через шеи, мы потащили его к берегу. Раненая нога волочилась по земле.

Спустившись к морю, мы обнаружили, что Сулейман и его люди почти закончили свою работу.

– Вало укусил аспид, – сообщил я капитану, готовый удариться в панику, и он тут же зычным голосом приказал команде помочь нам.

Мы погрузили пострадавшего в шлюпку и доставили его на корабль.

– Нога онемела и очень болит, – прохрипел он, когда мы положили его на палубу.

Зайнаб подложила ему под голову свернутый кусок ткани. Лицо у нее было встревоженное.

Пока матросы растягивали над лежавшим Вало кусок парусины, чтобы защитить его от солнца, невольница отвела меня в сторону и попросила описать змею. Мне потребовалось лишь несколько слов, и, когда я закончил, глаза молодой женщины наполнились слезами, и она отвернулась.

– Неужели от этого нет спасения?! – спросил я в отчаянии.

Переводчица молча кивнула.

Вало умирал долго и мучительно. Он не мог согнуть раненую ногу, не мог даже пошевелить ею. Из крошечных дырочек, оставленных зубами змеи, вытекала бледная жижа, смешанная с кровью. Через несколько часов его охватила лихорадка, а нога от паха до щиколотки начала пухнуть, раздуваться, словно повторяя облик укусившей несчастного змеи. Кожа обрела отвратительный красно-серый цвет, а на следующий день порвалась, лопнула, словно перезрелая слива. В длинной, сочившейся сукровицей ране зияло гниющее мясо. В тот вечер Вало лежал с закрытыми глазами, часто и мелко хватая ртом воздух и явно проигрывая бой за свою жизнь. И все же он не отрекся от своей веры в правдивость бестиария.

– Это был престер, – сказал умирающий столь слабым голосом, что я должен был склониться к нему, чтобы разобрать слова. – А будь это гипналис, я сейчас спал бы, как Клеопатра.

Он облизал губы, сглотнул и с трудом заговорил вновь:

– Я помню, как ты читал мне про змею, которая называется престер, ползающую с открытым ртом, и что те, кого она кусает, раздуваются и гниют заживо.

Парень содрогнулся от приступа боли, а потом протянул руку и стиснул мою ладонь.

– Здесь много редких животных! Возьми из гнезда молодого грифона и привези его домой. Корми его мясом, как Мади и Моди. – Это были последние членораздельные слова, которые он сумел произнести.

Мы выкопали для него могилу у подножия невысокого обрыва неподалеку от того места, где набирали воду. Яму мы сделали глубокую, чтобы дикие звери не добрались до его трупа, и опустили туда Вало через несколько часов после его кончины. Сулейман настойчиво советовал поторопиться.

Вскоре после того, как мы отвалили от берега, корабельщик указал мне на сильную зыбь, идущую с моря.

– Надвигается буря, – сказал он мне напрямик. – Если она застигнет нас около этого берега, где нет ни единого укрытия, все мы будем так же мертвы, как твой друг, оставшийся там.

Его слова показались мне грубыми, и мне пришлось напомнить себе, что в своих странствиях Сулейману доводилось не раз встречаться со смертью и что многие из его спутников гибли от несчастных случаев и болезней, тонули и исчезали в глубине моря.

– Нужно возвращаться в Аль-Убуллу, – сказал я. До кончины Вало я склонялся к тому, что, несмотря на сомнения, доверять бестиарию следует, в том числе и в описаниях иноземных зверей и тварей – как-никак многие сведения из него подтвердились. Теперь же я ругательски ругал себя за самоуверенность: я не усомнился в том, что змею можно приручить музыкой! В противном случае Вало, которого я и только я увлек в это странствие, был бы жив.