Тим Северин - Слон императора

– Я бы с радостью взял курс на дом, – ответил корабельщик. – Мы уже ушли из Зинджа дальше, чем я обещал Джафару, но сейчас, – он кивнул в сторону далекого горизонта, где собирались тучи, окрашенные в немыслимый жемчужно-серый с зеленоватым оттенком цвет, – полагаю, нам предстоит отдаться на волю Милосерднейшего.

Буря, налетевшая на нас в тот же день, ближе к вечеру, продолжалась трое суток. Если бы она пришла с востока, наш корабль неизбежно выкинуло бы на берег и разбило вдребезги. К счастью, ветер и волны шли с противоположной стороны и несли нас в открытое море. Стихии так разбушевались, что морякам оставалось лишь опустить паруса и реи на палубу, надежно закрепить их и скрыться в трюме, дабы спрятаться от дождя и ветра. Не то что работать – даже просто находиться на палубе было невозможно. Сулейман и не пытался править рулем. Признав свое бессилие перед бурей, он позволил судну плыть, куда оно пожелает. Корабль же отчаянно раскачивался во всех направлениях, непрерывно содрогаясь от обрушивавшихся на него огромных волн. Мы думали только о том, как выжить, откачивали воду и старались не открывать люки, чтобы волны, то и дело перекатывавшиеся через палубу, не обрушились в трюм и не погубили судно и нас вместе с ним. Когда же ветер наконец стих, мы все были мокрыми, голодными и до крайности измученными. Огонь в кухонной плите давно погас, и нам пришлось удовольствоваться лишь пригоршней фиников из последнего оставшегося у нас тюка. Сулейман встал к рулю и почти не отходил от него, лишь изредка позволяя себя недолго вздремнуть, чтобы сохранить силы. Всякий раз, глядя на этого невзрачного человека, скорчившегося у большого румпеля, я видел на его лице спокойную уверенность. Теперь я понимал, почему моряки смело полагались на его знания и опыт и верили, что он спасет их от любой беды. Я же не смог сделать того же самого для Вало.

На четвертый день, когда волны сделались ниже и лишились своих белых гребней, Сулейман вскарабкался на приспущенную рею и долго стоял там, обхватив мачту одной рукой. Более чем пристально осмотрев все стороны горизонта, он не слишком ловко спустился на палубу и отозвал нас с Озриком для разговора.

– Я видел землю на юго-востоке. Подойдем к ней и встанем на якорь, – сказал капитан.

– Не лучше ли будет направиться прямо домой? – спросил я. Смерть Вало сильно ударила по мне. Сейчас я более чем когда-либо хотел закончить путешествие. Мое любопытство полностью иссякло: мне больше не было дела до чудовищ наподобие грифона и птицы рух и до малого шанса на то, что они существуют на самом деле. У меня не было решимости и мужества продолжать поиски, подвергая опасности жизни дорогих мне людей – Озрика и, конечно же, Зайнаб. Надлежало вернуться в Багдад и сказать халифу, что Сулейман доставил нас дальше, чем мы осмеливались представить себе, но мы так ничего и не нашли.

Но мой старый собеседник покачал головой:

– Прежде чем отправиться в Аль-Убуллу, необходимо проверить, несколько сильно корабль пострадал от бури. А вот потом – домой.

– Как ты думаешь, куда мы попали?

– Думаю, что нас отнесло за Комр и я видел Вак-Вак. Нынче ночью, если небо будет ясным и удастся прочесть звезды, смогу сказать точнее.

Если память не изменяла мне, Муса, показывая нам в библиотеке халифа карту, не упоминал ни того, ни другого названия.

Сулейман поскреб редкую щетину на подбородке:

– Капитаны из Аль-Убуллы иногда узнают разные слухи об этих местах, когда торгуют на побережье Зинджа. Но я никогда не слышал, чтобы там кто-то высаживался.

Он прищурился, глядя на темную линию, появившуюся на горизонте:

– Нужно найти пологий низменный берег с твердым песком, куда можно будет вытащить корабль и проверить связку обшивки.

Я успел позабыть о том, что наше судно скреплено лишь кокосовыми канатами.

– А как быть с местными жителями? Думаешь, они приветливо встретят нас? – спросил я с опаской.

Старик пожал плечами:

– Может быть, удастся отыскать необитаемый берег.

Неведомая земля, о названии которой можно было только гадать, была обращена к морю плоской прибрежной полосой, окаймленной теми самыми деревьями, которые на покинутом нами берегу назвали «гурм». Со стороны моря их густо переплетенные и глубоко уходившие в вязкий ил корни образовывали непроницаемую стену, и Сулейману потребовалось полдня, чтобы отыскать небольшую песчаную бухточку, прикрытую мысом. К тому времени от бури остались лишь неприятные воспоминания, и в бухту мы входили под легким ветерком. Вода была настолько чиста, что старый мореход смог точно определить нужное мгновение, и корабль почти неощутимо коснулся килем песчаного дна. Только тут у всех наконец полегчало на душе.

– Простоим здесь два прилива, – сказал Сулейман. – Проверим и почистим днище, а если потребуется ремонт, задержимся еще. – Он искоса взглянул на меня: – Если у вас с Озриком будет охота, вы успеете немного осмотреть местность.

Я решительно отказался:

– Мы с Озриком останемся на корабле. Не хочу новых бед.

Я сдержал бы свое слово, не пошли Сулейман двоих людей за дровами. Нам нужно было разжечь огонь, чтобы приготовить пищу, но почти весь наш запас дров унесло волнами во время бури, а все, что уцелело, было насквозь мокрым. Поэтому еще до начала отлива, который должен был обнажить днище, моряки отправились на берег.

Вскоре они вернулись и принесли с собой нечто странное: эта вещь была найдена ими в лесу среди травы.

Находку матросы вручили Сулейману, а тот подошел к нам:

– Полагаю, вам стоит это посмотреть.

Находка, походившая на осколок горшка грязновато-кремового цвета, гладкий с одной, вогнутой, стороны и шершавый с другой, была размером не больше моей ладони. Взяв осколок у старика, я поразился его легкости. И неудивительно – ведь он был гораздо тоньше тех массивных гончарных изделий, которые мы видели в Ифрикии.

– Не знаю, кто это сделал, но местные ремесленники, судя по всему, большие мастера, – сказал я.

– Мои люди нашли по меньшей мере дюжину таких осколков, и все они лежали чуть ли не кучей, – ответил Сулейман. – Они решили, что это не могло быть делом рук человеческих, и испугались.

Я снова посмотрел на тонкий осколок:

– Пожалуй, действительно стоит пойти и посмотреть это место.

В сопровождении одного из моряков, указывавшего дорогу, мы выбрались с берега и, перевалив через невысокий пригорок, оказались на степной равнине, покрытой жесткой травой и чахлыми кустами. Наш провожатый остановился на краю площадки шириной в четыре-пять футов. Трава там явно была вытоптана и лишь недавно начала расти снова.

На земле там валялось еще множество осколков неведомой посуды, по большей части такого же размера, как тот, который мне показали. Хотя были куски и покрупнее – семи-восьми дюймов.