Кристиан Камерон - Тиран

Справа от царя стояла Страянка. Лицо ее было замкнутым и холодным, она мельком бегло взглянула на Киния, посмотрела на Филокла и перевела взгляд на царя.

За царем стояла Кам Бакка в простом длинном белом плаще, волосы зачесаны наверх и убраны. Она приветственно наклонила голову.

Царь улыбнулся.

— Добро пожаловать, Киний.

В шатре сели, и Киний постарался — неудачно — повторить грациозные движения саков. Вместе с ним вошли Филокл и Эвмен и сели по сторонам на заранее обговоренные места, а Ателий устроился чуть правее, на своего рода «ничейной земле» между обеими группами.

Усевшись, Киний сразу заговорил.

— Благодарю тебя, о царь, за гостеприимство. Ты очень щедр. Я был болен, и твой лекарь излечил меня.

Он внимательно наблюдал за царем. Парень моложе, чем Александр, когда тот переходил Геллеспонт [55] Этот пролив сейчас называется Дарданеллы. , лицо у него мягкое, на нем нет следов трудного жизненного опыта. Широко расставленные глаза говорят о добром нраве, а жесты свидетельствуют о достоинстве. Кинию понравилось то, что он увидел.

Принесли греческое вино в глубоких кувшинах и налили в большую золотую чашу. Из этой чаши царь разливал вино в чаши гостей и передавал им, каждый раз благословляя. Наполнив чашу Киния, он сам отнес ее туда, где сидел Киний.

Киний поднялся, не зная, чего требуют приличия: он не привык, чтобы ему прислуживал кто-нибудь, кроме рабов.

Царь заставил его снова сесть.

— Да пребудет на тебе благословение девяти небесных богов, Киний, — сказал он по-гречески. Говорил он с акцентом, но в целом чисто, хоть и на ионический манер.

Киний взял чашу и отпил вина: он видел, что так делали другие. Вино неразбавленное, настоящее хиосское. [56] Вино с острова Хиос, одно из самых прославленных вин древности. Киний отпил, и в его желудке вспыхнул огонь.

Царь снова сел с чашей в руке, совершил возлияние и прочел молитву. Потом наклонился вперед.

— Перейдем к делу, — сказал он. Держался он напористо и в то же время робко, как бывает в молодости. — Будет Ольвия сражаться с македонцами или покорится им?

Киния поразило то, как быстро и без обиняков царь перешел к сути. Он ошибочно находил сходство между саками и персами, и оттого ожидал долгой, церемонной предварительной беседы о пустяках. И сейчас не знал, что ответить.

— Послушай, Киний, мои друзья уже говорили с тобой об этом. — Царь наклонился вперед, пользуясь своим преимуществом. — Как поступит Ольвия?

Киний заметил, что в поисках одобрения царь все время поглядывает на Страянку. Вот как.

— Я не могу говорить от имени Ольвии, господин.

Киний посмотрел царю в глаза. Молодой царь красив — почти как Аякс, курносый варварский нос лишь слегка портит его. Киний стал потягивать вино, выгадывая себе время для размышлений.

— Думаю, архонта вначале нужно убедить, что угроза со стороны македонцев — не выдумки.

Царь кивнул и переглянулся с рослым бородачом слева от себя.

— Так я и думал. Доказательств у меня нет. Позволь задать вопрос иначе: если македонцы выступят, покорится ли им Ольвия?

Киний подозревал, что парень задает вопросы, которые заранее заучил наизусть. Он пожал плечами.

— И опять: нужно спросить архонта. Я не могу говорить от лица Ольвии.

Он поежился: Страянка равнодушно посмотрела на него, а потом с улыбкой повернулась к царю. Вот как.

Царь потеребил бороду. После недолгого молчания он кивнул.

— Я этого ожидал. Поэтому мне придется самому встретиться с архонтом. — Он помолчал. — Будешь моим советником?

Киний медленно кивнул.

— Насколько это в моих силах. Я начальник конницы архонта. Но не его приближенный.

Царь улыбнулся.

— Будь ты из его приспешников, я не стал бы просить у тебя совета. — Он вдруг показался очень зрелым для своих лет; Кинию пришло в голову, что, возможно, он сам составляет свои вопросы, — и не только на греческом языке, но и с греческим сарказмом. — Многие мои советники считают, что мы должны сражаться. Кам Бакка утверждает, что сражаться можно, только если к нам присоединятся Ольвия и Пантикапей. А ты что скажешь?

Легко насмешничать в разговоре с Филоклом. Гораздо труднее, когда говоришь с этим умным молодым человеком.

— Я бы не решился воевать с македонцами.

Страянка резко повернула к нему голову. Прищурилась. Киний заметил, как потемнели ее губы, и как, когда она отвернулась, опустились их уголки.

Кам Бакка что-то сказала. Царь улыбнулся.

— Кам Бакка говорит, что ты служил чудовищу и знаешь его лучше всех присутствующих.

— Какому чудовищу? — переспросил Киний.

— Александру. Кам Бакка называет его чудовищем.

Царь налил себе еще вина.

— Я служил Александру, — согласился Киний. Все посмотрели на него, и он подумал, не попал ли в опасное положение. Взгляды были недружелюбные, только Кам Бакка глядела на него с улыбкой. А Страянка принялась возиться с плетью, чтобы не смотреть ему в глаза.

Киний подумал. «Я служил ему. Я любил его. А сейчас начинаю подозревать, что Кам Бакка права. Он чудовище». Он был смущен, и это чувствовалось по его голосу.

— Македонское войско лучшее в мире. Если Антипатр пошлет сюда Зоприона, тот приведет с собой тысячи копейщиков, легкую конницу фракийцев, лучников — вероятно, пятнадцать тысяч пеших воинов. Сверх того, македонскую и фессалийскую конницу, лучшую в греческом мире. Против них люди Ольвии и Пантикапея и несколько сотен скифов, даже будь каждый из них Ахиллом, вернувшимся с Элизийских полей, не выстоят.

Царь снова погладил бороду и поиграл кольцом — в замешательстве.

— Как по-твоему, сколько всадников я могу вывести в поле, Киний?

Киний не знал, что ответить: варварские цари обязательно преувеличивают численность своих людей. Если он польстит царю и назовет слишком большое число, то сам лишит свои доводы убедительности.

— Не знаю, о царь. Здесь я вижу несколько сотен. Но уверен, что их больше.

Царь рассмеялся. Слова Киния перевели, и все скифы подхватили этот смех. Смеялась даже Страянка.

— Послушай, Киний. Сейчас зима. Трава под снегом, и на равнинах слишком мало дерева для костров. Зимой все племена расходятся своими дорогами в поисках пищи, убежища и дров. Если бы мы держались вместе, лошади сдохли бы от бескормицы, а дичь и близко бы к нам не подходила. Я видел греческие города — был заложником в Пантикапее. Видел, сколько людей вы можете спрятать за стенами, в том числе рабов, которые возделывают поля и готовят пищу. У нас нет рабов. Нет стен. Но весной, если мои военные вожди согласятся, что нужно сразиться, я могу созвать десятки тысяч всадников. Тысяч тридцать. А может, и больше.

Филокл положил руку Кинию на колено.