Кристиан Камерон - Тиран

По предварительному обмену письмами Киний ожидал чего-то подобного.

— Конечно, я все буду обсуждать с тобой. Могу я устроить смотр твоим людям?

Гиппарх союзников — его звали Герон — криво улыбнулся.

— Ты можешь посмотреть на них. Устраивать смотр могу только я. Только я обращаюсь к ним. Надеюсь, я ясно выразился.

Киний сразу распознал в нем человека, которому здравый смысл заменяет ум, а страх поражения внушает отстраненное высокомерие. Такое часто встречается в небольших войсках. Киний с самого начала понял, как ему повезло с Никомедом и Клитом, — и Герон был тому доказательством.

Киний кивнул. Он нисколько не сердился, годы знакомства с заносчивостью македонских военачальников приучили его к таким вещам. Он равнодушно повернул лошадь и двинулся вдоль строя пантикапейских гиппеев.

Снаряжение гиппеев Пантикапея устарело на полстолетия. Как и гоплиты Ольвии, они пользовались тем, что досталось им от дедов: легкие льняные панцири или вообще никакой брони, маленькие лошади, легкие копья. Большинство всадников страдали лишним весом, и не менее дюжины сидели слишком близко к заду лошади — в Афине такую посадку называли «креслом»: всаднику так удобнее, зато лошади тяжелее.

Киний заметил седла, но не заметил попон. Вдобавок в отряде численностью всего в семьдесят всадников обнаружилось поразительное разнообразие лошадей.

Он улыбнулся: если бы ему пришлось осматривать гиппеев Ольвии год назад, он увидел бы то же самое. Натянув поводья, он обернулся к Герону.

— Мы вас подучим. Вам придется заняться своими доспехами, оружием и сбруей ваших коней. С тобой я буду обращаться, как с одним из своих отрядных — если ты это заслужишь. — Он подъехал ближе к Герону. — Я много лет участвую в сражениях конницы. Нынешняя кампания будет трудной. Слушайся меня — и сохранишь жизнь большинству своих людей. Пойдешь своей дорогой — ты мне не нужен.

Герон несколько секунд смотрел прямо перед собой.

— Я посоветуюсь со своими людьми, — сдержанно ответил он.

Киний кивнул.

— Тогда поживей.

Киний послал раба к Клиту, а сам провел отвратительные полчаса с конницей союзников. Он отдавал приказы, всадники принимали их мрачно или проявляли полное невежество. Их гиперет — Дион — слушался охотно. А Герон удалился — вначале отъехал на край песка, а потом к воротам.

Появился Клит во главе своего конного отряда: был день, отведенный для учений остающейся в городе конницы. Отряд въехал на ипподром, который казался пустым по сравнению с днями сбора, но эти пятьдесят всадников разительно отличались от пантикапейцев.

— Слава богам! — сказал Киний, чувствуя нечто среднее между досадой и гневом. Такую работу у него всегда выполнял Никий. Киний показал на конницу союзников. — Можешь подучить их? За две недели?

— Но ведь ты быстрее — и лучше — подготовишь их в лагере. — Клит огляделся. — А где Герон? Ты его убил?

— Нет. Он не трус. Просто очень невежествен.

Клит покачал головой.

— Он сын моего давнего конкурента. Отец его изнежил. Он чересчур мягок.

Киний пожал печами.

— Я тоже. Иногда. Послушай: им нужны доспехи и крупные лошади, как у нас. Ты здесь все это сможешь раздобыть — я нет. В лагере я пересажу их на других коней, но доспехи должны быть отсюда.

Клит почесал подбородок.

— А кто заплатит?

Киний улыбнулся.

— Позволь догадаться. Этот тощий — Герон — богат?

Клит рассмеялся.

— Как Крез.

Киний покачал головой.

— Хотел бы я, чтобы все мои сложности решались так же легко. Скажи ему, я оставлю его гиппархом — даже извинюсь, — если он заплатит. В противном случае отправь его домой и назначь другого. Диас кажется достаточно опытным.

Клит кивнул.

— Дион. Диас — это трубач. Да, он подходит. Ему не хватает только благородства рождения.

Он помахал своему другу Патроклу, и тот подъехал. В седле он выглядел на десять лет моложе.

— Что случилось?

Клит показал на людей из Пантикапея.

— Я знал, что, когда нас оставили в городе, мы слишком легко отделались. Теперь нам придется учить их.

Патрокл презрительно, как ветеран новичков-любителей, осмотрел всадников. Это заставило Киния улыбнуться.

— Попробуем, — сказал Патрокл.

До отъезда Киний еще только раз встретился с архонтом. Архонт упорно дурачился, передразнивая по очереди то македонцев, то Киния. Он был пьян. Киния он обвинил в том, что тот хочет захватить город, и заставил поклясться, что Киний будет его защищать. Потом потребовал, чтобы Киний поклялся, что не будет свергать архонта.

Киний поклялся.

И со временем получил разрешение удалиться.

— Ты не можешь быть таким наивным, — сказал Филокл, услышав эту историю. Они наконец выехали — вдвоем, с Ателием в роли лазутчика.

— Он был жалок, — сказал Киний.

Филокл покачал головой.

— Обрати внимание, как он заставил тебя обороняться. Заставил поклясться. А сам не клялся.

Киний целую стадию ехал молча. Потом покачал головой.

— Ты прав.

— Конечно, — согласился Филокл. Он улыбнулся. — Тем не менее ты не смог наделать бед. Возможно, ты выиграл еще пару недель доверия. Мои люди в крепости говорят, что он боится убийцы — персидские дворы кишат ими.

Киний снова какое-то время ехал молча, потом сказал:

— Я боюсь архонта и боюсь за него.

— Он бесполезен, склонен к самоуничижению и предаст нас. Ты готов к этому? — спросил Филокл.

— У нас есть войско. Давай побьем Зоприона. Об архонте будем тревожиться потом. Разве ты советуешь другое?

Киний отпил воды. Осмотрел травяное море. Где-то там, за изгибом Эвксина, движется Зоприон — в сорока или пятидесяти днях отсюда.

Только представить себе — каждый день, в который он сдерживает Зоприона, это еще один день жизни. Почти забавно.

— А Медея знает? — спросил Филокл.

— Что? — переспросил Киний, оторванный от размышлений.

— Госпожа Страянка. Мы зовем ее Медеей. Она знает про твой сон?

Киний помотал головой.

— Я считал, это ты придумал. Ты ведь ходил к золотых дел мастеру?

Филокл улыбнулся.

— Я ни при чем.

— Ах вы мерзавцы! Нет, она не знает. По крайней мере я ей не говорил. — Киний посмотрел на горизонт. Ему очень хотелось к ней — ехать день и ночь, пока не доберется до лагеря. Боги, какое зрелое поведение для полководца! Он протянул руку к меху с водой и сказал: — Кам Бакка и царь запретили нам… быть вместе.

Филокл в явном смущении отвернулся.

— Знаю.

— Знаешь?

Киний поперхнулся.

— Это обсуждали, — сказал Филокл. Он поерзал, его движения выражали крайнее замешательство. — Со мной советовались.

— Арес и Афродита! — воскликнул Киний.

Филокл повесил голову.

— Ты ни на кого больше не глядишь. — Он смотрел на равнину. — Она отказалась говорить с тобой. Царь изнемогает от любви к ней. Вы втроем… — Он вздохнул. — Вы втроем своей любовью угрожаете войне.