Этон Цезарь Корти - Любовь императора: Франц Иосиф

Эта влюблённая молодая девушка — нечто иное, нежели та первая женщина, которой кронпринц предложил умереть вместе с ним. Она действительно любит и решает заплатить за это, пусть даже собственной жизнью. Так происходит то, что должно было произойти.

29 января 1889 года Франц Иосиф и Елизавета устраивают семейный ужин. Рудольф отговорился тем, что не может присутствовать на ужине по состоянию здоровья. Все вещи в доме упакованы. 31 января Елизавета вместе с императором собирается отправиться в Офен.

Ранним утром 13 января в Майерлинге собираются отправиться на охоту. Камердинер кронпринца напрасно стучит в дверь его покоев. К слуге присоединяется граф Хойос, он тоже безуспешно зовёт Рудольфа, но не получает никакого ответа. Когда вместе с камердинером он, выбив дверь, оказывается в покоях кронпринца, его взору предстаёт ужасная картина. Кронпринц сидит на краю кровати, наклонившись вперёд, изо рта у него струится кровь, и он не шевелится. Перед ним на ночном столике стоят стакан и зеркало. Камердинер решает, что кронпринц принял яд, поскольку известно, что стрихнин вызывает кровотечение. На кровати рядом с принцем лежит труп баронессы Мари Вечера. Её тело холодно как лёд и уже полностью окоченело.

Смертельно напуганный Хойос бросается на вокзал, останавливает скорый поезд и едет в Вену. Прибыв туда, он спешит к генерал-адъютанту графу Пару и просит его осторожно подготовить Франца Иосифа к ужасному известию.

— Это невозможно, такие вещи может сказать императору только Её величество, — оправдывается граф и велит как можно скорее позвать обер-гофмейстера императрицы барона Нопчу. Тот, совершенно обескураженный, спешит к Иде Ференци:

— Как сообщить об этом Её величеству?

У Елизаветы как раз урок греческого языка. В дверях неожиданно появляется белая как полотно Ида Ференци и докладывает, что с Её величеством срочно желает переговорить обер-гофмейстер.

— Пусть подождёт и придёт попозже, — отвечает Елизавета, раздражённая тем, что ей помешали заниматься.

Однако придворная дама, непривычно возбуждённая, настаивает на немедленном приёме Нопчи и в конце концов вынуждена вполголоса признаться императрице:

— Он принёс плохие вести о Его императорском высочестве кронпринце...

Движением руки императрица отпускает грека, а Ида Ференци приглашает барона. Когда спустя несколько мгновений Ида Ференци входит в комнату, она видит Елизавету в слезах. В эти ужасные минуты снаружи доносятся звуки быстрых, упругих шагов. Это Франц Иосиф.

— Нет, нет, подождите! Пока не впускайте! — взывает Елизавета.

Ида Ференци бросается к двери:

— Я покорнейше прошу Ваше величество подождать одну минуту!

Император остаётся за дверью вдвоём с Нопчей, который едва владеет собой. Елизавета тем временем вытирает слёзы.

— По моему лицу что-нибудь видно? — спрашивает она. — Ну, будь, что будет, пусть он войдёт...

Упругой походкой входит Франц Иосиф. Одному Богу известно, какие слова подобрала императрица, чтобы сообщить мужу страшную новость. Сломленный, понурив голову, несчастный отец покидает её комнату.

— Пойдёмте со мной, барон!

Елизавета тем временем спускается в комнату Иды Ференци и застаёт там Катарину Шратт, которая в последнее время зачастила к Их величествам, и первым делом всегда направляется к самой близкой к императрице, облечённой особым доверием придворной даме, словно для того, чтобы засвидетельствовать, что не происходит ничего тайного, скрытного и двусмысленного. На этот раз молодая актриса, спокойная и добросердечная, особенно желанна для императрицы, которая находит, что в такой момент император больше чем когда-либо нуждается в безыскусном утешении, убитая горем мать вряд ли его способна дать. Императрица сама провожает фрау Шратт к мужу. Потом она вспоминает о дочери. Валерии нет в её комнатах. Елизавета велит разыскать дочь. Та появляется весёлая, ничего не Подозревающая, и застаёт свою мать в слезах.

— Рудольф очень, очень болен, — всхлипывает Елизавета, — уже нет никакой надежды!

Валерия обнимает её и садится рядом.

— Вот-вот случится самое страшное... — продолжает императрица.

— Он убил себя? — спрашивает Валерия.

Елизавета вздрагивает.

— Почему ты так думаешь? Нет, нет, похоже, да почти наверняка эта девушка дала ему яд.

Снаружи доносятся шаги.

— Это папа, — говорит Елизавета, — прошу тебя, сохраняй спокойствие.

В тот момент, когда в комнату входит Франц Иосиф, обе женщины бросаются ему на шею, и все трое замирают обнявшись. И мать, и дочь хотели бы казаться спокойными, чтобы поддержать отца, но обе видят, что его героический пример поддерживает их в этом огромном горе.

— Позовите Стефанию, — бросает император.

Всхлипывая, появляется кронпринцесса. Елизавета участливо, почти по-матерински, спешит ей навстречу. Приходит и жених Валерии:

— В такие моменты нужно целиком положиться на Бога, — замечает он.

— Всемогущий Иегова страшен в своём гневе... — возражает Елизавета.

У неё вырываются те же слова, что и тогда, когда нашёл свою смерть Людвиг II Баварский.

Тем временем Ида Ференци возвращается в свои покои. В холле она обнаруживает ожидающую её старую баронессу Вечера. Ида Ференци встречает её неприветливо:

— Что вам угодно, баронесса? У меня нет ни малейшего желания видеть вас. Уходите, прошу вас.

Но та продолжает стоять на своём:

— Мне необходимо поговорить с Её величеством императрицей.

— Но, баронесса, это невозможно!

— Я должна, должна, я потеряла свою дочь, только она может вернуть её мне.

Баронесса ещё не знает, что произошло. Она, разыскивая дочь, побывала у начальника городской полиции и у премьер-министра графа Таафе, но, поскольку здесь был замешан кронпринц, оба должностных лица посоветовали ей отправиться к Её величеству. Ида Ференци опять возвращается к Елизавете.

— Она уже всё знает? — спрашивает императрица.

— Нет!

— Бедная женщина! Хорошо, я выйду к ней.

Ида Ференци испуганно отвечает:

— Подождите ещё минуту, Ваше величество, я попрошу поговорить с ней Нопчу.

Обер-гофмейстер, хоть и взял на себя эту миссию, но ничего толком баронессе не объяснил, и она настаивает на своей просьбе.

И вот, полная достоинства, императрица стоит перед взволнованной женщиной, требующей свою дочь, которую, говорят, кронпринц увёз с собой.

— Соберите всё своё мужество, баронесса, ваша дочь мертва! — говорит мягко Елизавета.

— Дитя моё, моё любимое, прелестное дитя! — во весь голос принимается причитать Вечера.

— Знайте же, — громко продолжает Елизавета, — что и мой Рудольф мёртв!

Баронесса бросается к ногам императрицы и обнимает её колени: