Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель

Это было не только глупо, но и смешно. Ремесленники, торговцы и безработные Лондона во главе с кучкой плохих офицеров, не раз битых кавалерами в армии Эссекса, рассчитывали противостоять десяткам тысяч победоносных солдат. В нижней и верхней палате парламента возник химерический план. Они намеревались вновь призвать отряды шотландцев, собрать рассеявшихся по стране монархистов, присоединить их к народному ополчению, поставить во главе этого нового воинства короля.

Дело оставалось за государем. Его необходимо было перетащить на сторону пресвитерианского большинства. Казалось, пресвитериане делали для этого достаточно. Они содержали монарха хоть и под стражей, но роскошно, ему отдавали все королевские почести, к нему относились с почтением и слушали его, преклонив колено. Чего бы ещё?

Однако всё это было всего-навсего соблюдение внешних приличий. По существу же пресвитериане обращались с высочайшей особой грубо, а порой и бесчеловечно, удалили всех преданных слуг и самых верных придворных, что ещё можно было объяснить соблюдением безопасности, запретили переписку с королевой.

Этого, по мнению пресвитериан, было мало. Карла лишили возможности видеть детей, а главное, права исповедовать англиканскую веру, которой он оставался верен, несмотря ни на что. Сколько узник ни просил, его лишали обедни и не допускали к нему капелланов. Напротив, приставили двух проповедников пресвитерианского толка, отправлявших службы по пресвитерианскому образцу. Король постоянно отказывался присутствовать при этом кощунстве, каким было пресвитерианство, по его убеждениям, и потому оставался без богослужения, что было для него самым тяжким лишением.

На что же рассчитывали представители нации, оскверняя и насилуя его веру. Они предполагали в своём заблуждении, что пленнику просто-напросто некуда деться, ведь рано или поздно он должен понять, что у него и у парламента один враг и что признание пресвитерианства господствующей религией остаётся для него единственным средством спасения.

Его только приманивали небольшими подачками. Двадцатого мая палата лордов внесла предложение поселить короля ближе к Лондону. Нижняя палата не высказала согласия, но вожди пресвитериан обиняками давали понять, что разделяют желание лордов. Они вступили в переписку со своими комиссарами, в особенности с комендантом гарнизона полковником Ричардом Грейвсом, которые должны были внушать государю, чтобы он примирился с парламентом. Они были уверены, что так оно и будет. Даже в Сити уже поговаривали о том, что не за горами возвращение венценосца, после чего армии придётся смириться и разойтись по домам.

Торговцы и финансисты были мудрее, рассчитывая на естественный, постепенный ход событий. Представители нации повели себя легкомысленно. Пресвитерианское большинство постановило без промедления распустить те полки, которые откажутся участвовать в ирландском походе. При этом пресвитериане прибегли к коварству. Было решено распускать полки неожиданно, каждый отдельно, в своём месте, в заранее определённый день и час, чтобы солдаты не успели соединиться и договориться между собой. В эти места были отправлены деньги для уплаты жалованья только за несколько последних недель, а комиссарами назначали наиболее надёжных пресвитериан.

Солдаты заволновались. Не успели комиссары прибыть к армии и огласить постановление нижней палаты, как вспыхнул мятеж. Солдаты изгоняли из полков офицеров, которым не доверяли, захватывали оружие, распускали знамёна и отправлялись на соединение со своими товарищами. Протестантские церкви становились для многих из них крепостями. Затворившись там, они объявляли, что останутся вместе, требовали общего сбора полков, чтобы все желающие могли высказать своё мнение.

Руководство армией, которую охватывала анархия, сам собой взял на себя совет агитаторов. Двадцать девятого мая главнокомандующему Ферфаксу от имени солдат было направлено письмо, которым предупреждали, что воины сумеют защитить свой права сами, если офицеры откажутся возглавить движение. Ферфакс растерялся. Ему только и пришло в голову, что созвать совет офицеров. Офицеры судили и рядили вместо того, чтобы возвратиться к полкам и вернуть себе законную власть; объявили решение нижней палаты о роспуске армии необоснованным и решили поставить парламент в известность, что армия не разойдётся, пока не будут удовлетворены её требования, что будет проведено общевойсковое собрание и его постановление будет почтительно доведено до сведения представителей нации.

Всё это были пустые слова. Каким образом совет офицеров предполагал воздействовать на парламент, когда полки перестали ему подчиняться? Совет агитаторов уже действовал самостоятельно, не удосуживаясь справляться с мнением офицеров. До него уже дошли слухи о том, что парламент намеревается окончательно овладеть королём и поставить его во главе наскоро набранных войск, которым будет предписано сломить сопротивление армии. Он принял постановление направить в Холмби семьсот всадников во главе с младшим офицером корнетом Джоржем Джойсом, который должен был взять его величество под охрану и привезти его в расположение армии.

Корнет Джойс выступил со своим отрядом не мешкая. Первого июня его солдаты овладели богатейшими арсеналами Оксфорда. Сам Джойс поздним вечером проник в Лондон и тайно явился в дом Кромвеля, своего командира, доложил о своём поручении, видимо, не желая брать всю ответственность на себя. Кромвелю стало ясно, что у Джойса нет никакого приказа, что он действует только по предписанию агитаторов и что в сущности его действия являются нарушением дисциплины.

Как должен был он поступить? Должен ли потакать нарушению дисциплины и тем окончательно превратить армию в беспорядочную массу вооружённых людей, способных на самые необдуманные и разрушительные поступки? Должен ли он взять всю ответственность на себя и тем сохранить хотя бы видимость порядка и дисциплины?

Его прагматическому уму тотчас стало понятно, что в сложившихся обстоятельствах только новый арест короля может удержать парламент от необдуманных и опасных решений. По всей видимости, он не отдал прямого приказа, тем более что официально он уже не был генерал-лейтенантом. Во всяком случае Джойс на него никогда не ссылался. Однако, без сомнения, одобрил намерение армии овладеть королём.

Джойсу этого было достаточно. Той же ночью он возвратился в Оксфорд и продолжил поход. Около полуночи следующего дня его кавалеристы появились под стенами замка. Их окликнули часовые. Кавалеристы потребовали, чтобы перед ними открыли ворота. Со стены спросили: