Николай Кочин - Князь Святослав

В ближайшем овраге паракимонен велел свалить все съестные припасы и возвратился в Константинополь подавленным и несчастным.

Цимисхий ждал прибытия своего паракимонена с мучительным нетерпением. В самом деле его положение было исключительно трагическим. Он знал, что вся Фракия охотно покорилась Святославу, славянское население встречало русского князя с радостью и бежавшие же в столицу из завоёванных Святославом областей, сеяли в Константинополе страх и смятение.

Из Азии поступали сведения о сдаче города за городом мятежнику Варде Фоке, о новых происках сарацин, о бессовестных претензиях германского императора Оттона на ромейские колонии в Италии.

Всякого рода тревожные слухи плодились в городе час от часу и подрывали решительность чиновников, не могущих справиться с возбуждённым населением, как бывало. Торговля замирала, казна истощилась, смятение усиливалось, мятежи разрастались. Чёрная измена самым неожиданным образом вот-вот могла поднять голову.

Цимисхий принял паракимонена в потайной комнате двора с глазу на глаз, не пропуская мимо ушей ни одного замечания о приёме послов Святославом, о его выражениях лица, о манере держаться, о наружности, о его привычке разговаривать. Кажется, василевс хотел по скрупулёзным чёрточкам поведения разгадать и характер и замыслы русского князя. Но из разговора со своим послом он понял лишь то, что князь не хочет мириться и что искуснейший из дипломатов - паракимонен Василий сам ищет опоры в василевсе, чего с ним раньше никогда не случалось. Паракимонен за всю свою службу при дворе всегда знал, что делать. Теперь его беспомощность перепугала Цимисхия.

Они сидели молча, вконец удручённые, ища спасительных путей: испытаний и грозный полководец и его незаменимый изощрённый в интригах дипломат. Но спасительных путей не нашли.

- Испытай его золотой, - сказал Цимисхий. - Варвары падки на золото. Насыпь ему золота в вышину роста, пусть задохнётся в нём, злодей.

Паракимонен печально покачал головой:

- Тот, кто надеется поработать ромейскую державу, не соблазнится видом золота. С завоеванием царства всё золото будет его. Русские знают и богатства и великолепие Константинополя. Их торговцы, живавшие в нашей столице, бесчисленными рассказами возбудили жадность и корыстолюбие в своих сообщниках. Многие, в том числе и Свенельд, главный дружинник Святослава, хорошо знают богатства наши, обычаи наши и наш язык. Этот старик имеет ум и лисы и силу медведя. Он главный советник по военным делам у молодого князя. Он был у нас много раз ещё при отце Святослава - Игоре. Князь Святослав лишь чуть-чуть побогаче Свенельда, у которого своя такая же дружина. О, василевс! Русских теперь не соблазнишь золотом. Они хотят морей, чтобы проникать во все уголки земли, торговых путей, чтобы обогащаться. Они спят и видят себя центром земли. Я прочитал эту их мечту на опалённом властью лице Святослава Во всей простоте этого самоуверенного властелина, поставившего на колени просвещённейшее государство в мире… Нет, василевс, его не укротить золотом. Горе наше в этом.

Опять тяжёлое раздумье погрузились в оба властителя и долго молчали. Наконец Цимисхий произнёс запальчиво:

- Стыдно мне и глупо прибегать в беде к манёврам торговцы - покупать врага или его задабривать. Раздадим-ка все сокровища страны своим воинам и военачальникам в залог победы и нагрянем на врага на виду у всей столицы. Оружие и храбрость решат все. Я не могу найти иного выхода.

Паракимонен вздохнул и горестно усмехнулся:

- В тот же самый миг, как только мы выйдем в одни ворота из столицы, мятежники Варды Склира войдут в неё в другие ворота. Они только того и ждут. А войска наши, состоящие в большей степени из корыстолюбивых наёмников, привыкших к смене василевсов, найдут более удобным существовать при подачках новых властелинов, чем сражаться со Святославом. Этого хотят и печенеги, венгры и болгары, и предоставят ему войска в неограниченном количестве в надежде на делёж добычи. Силы киевского князя неистощимы. Если даже он будет разбит, он не изменит своих решений. Недаром его сравнивают с барсом. Он не привык удовлетворяться малым. В нём отвага и ум Александра Македонского, Кира персидского, Ганнибала и Юлия Цезаря. Если бы ты, василевс, увидел его хоть раз, ты согласился бы со мною. Русские дерутся как львы. Близость нашей столицы удваивает их силы и жажду подвига. О, они давно мечтают о ней. Видят её во сне. В падение Царьграда даже предсказывают их волхвы.

Если мы не найдём сейчас правильного решения, то уже наше поколение будет свидетелем ужасного предсказания языческих волхвов. Только один неверный шаг, и я вижу просвещённую столицу объятую заревом пожаров и погибающую от грабежей и неурядиц, принесённых нашим врагам. Мы теряем почву под ногами. Мы крутимся над бездною, и над нашими головами висит смерть. Владыка, мы не можем и не должны сражаться со Святославом… Это было бы безумием… Поверь мне.

- И я не нахожу других решений, - согласился Цимисхий. - Но, может быть, тебе паракимонен, попытаться всё-таки иные пути найти? - прибавил он упавшим голосом.

И вдруг спохватился. Даже в минуту смертельной опасности в нём заговорила надменность василевса, которая не допускала доверительного тона в разговоре с подданными, и он произнёс повелительно:

- Я приказываю найти эти решения, паракимонен. Я приказываю… Слышишь?

- Положение безвыходное. Но если приказываешь, божественный василевс…

Цимисхий свободно вздохнул. Он был раз такому ответу. Даже стал допытываться, на что же возлагал надежды Василий. Царь вполне надеялся на его лукавый, изворотливый, проницательный ум, на его хладнокровие, на его знание людей, на его решительность, на его способность к безграничным уничижениям, безграничным испытаниям, если это помогает делу.

А паракимонен собрал в столице лучшие оружия: чешуйчатые брони стародавних восточных форм, изящные мечи, великолепные секиры, метательные копья, небольшие арабские луки, особого рода самострелы, которых не знали русские воины, нагрудные латы, панцири, щиты с монограммами в богатой оправе из драгоценных камней.

Василий привёз всё это в стан Святослава и всю ночь в тайном страхе молился за избежание погибели. Судьба василевса, судьба державы, его судьба висели на волоске; они зависели только от его дипломатического хода. Он молился исступлённо, с отчаянием в душе.

Стоя на коленях перед распятием, со слезами на глазах, он шептал:

- Восстань, Иисусе! Подними десницу твою и помяни скорбящих. Сокруши силу врагов наших, силу нечестивую и беззаконную. Если это за грехи наши послано тобою испытание, то молим тебя, лишить нас частицы гнева твоего. Враги наши несговорчивы, жестоки, алчны, неумолимы. Помыслы о злобе их и воздай правосудие беззащитному и попираемому.