Игорь Лощилов - Несокрушимые

— Ты хочешь увезти с собой всю мастерскую! — негодовал он.

— Нет, немного оставлю, — невозмутимо отвечал Йозеф.

Наконец отплыли, следовало спешить, пока дули северо-западные ветры, а в низовьях не стали малые реки. Путь предстоял неблизкий, хотя и торный, по нему Ливония издавна сообщалась с южными морями: вверх по Западной Двине, а после Витебска по Каспле, в верховьях которой существовал старинный волок к Днепру. Плаванье проходило напряжённо, Йозеф простудился и вёл себя скверно. Профессия, принуждавшая всю жизнь изыскивать способы лучшего уязвления людей, не могла не наложить свой отпечаток. Вечно всем недовольный, он проявлял какую-то изощрённую лютость к своим двум подмастерьям. Особенно страдал от его придирок Янек, молчаливый покладистый парень, на лице которого постоянно имелись следы костистых старческих кулаков. Симон поглощал винные припасы и держался в стороне, оба жестокосердные, они быстро достигли взаимного понимания. В Полоцке сделали большую остановку, там отыскалась годная к делу большая пушка, к которой, однако, не было ядер. Йозеф взялся отлить их за отдельную плату, и пушку погрузили на баржу. Нечто подобное случилось и в Витебске, правда, найденная там пушка требовала ремонта. Йозеф взялся и за это, старик вообще оказался жадным на работу и на деньги. Утомительное плавание закончилось 27 ноября, именно под этим числом в дневнике старательного ротмистра Дарского имеется запись о прибытии тяжёлых орудий.

Ян Потоцкий радовался этому обстоятельству, кажется, более всех. С тем же пылом, с каким раньше осуждал предложение Жолкевского об усилении тяжёлого пушечного наряда, он теперь ратовал за немедленную выгрузку и ввод в дело новоприбывших. Ничего не умел делать вполовину этот пан, ждать тоже не умел. Симон Гонсевский был вынужден его охладить: пушки требовали определённой подготовки, а мастер из-за болезни не мог приступить к работе.

— Зачем же ты привёз нам хилого? — возмутился Гонсевский.

Симон не захотел посвящать его в подробности рижских поисков, просто сказал, что предпочёл опыт и добрую славу молодости и неумелости.

— Что с ним?

— Ничего серьёзного, простуда и ломота в костях...

Потоцкий сразу вспомнил о своём новом лекаре и его способе лечения:

— В баню! Отпарить до косточек!

Явившемуся на его зов Антипу приказал под страхом сурового наказания завтра же поставить старика на ноги. Антип выглядел обиженным: сколь ни старайся, а чуть что, сразу наказание.

— Ничего, ничего, — успокоил его воевода, — сделаешь ладно, червонца не пожалею.

О, первый раз речь зашла о деньгах, видно, и впрямь этот человек очень ему нужен. Настрой у Антипа враз переменился, за такие деньги, сказал, можно мёртвого поднять, и пошёл готовить баню.

Йозеф выразил недоверие предложенному лечению, попросил два дня на отлежку, потом, дескать, всё само пройдёт. Посланцы воеводы объяснили, что у них ни предлагать, ни отказываться не принято и добавили: не пойдёшь сам, снесём по частям.

— Так не надо, — сказал Йозеф и стал кряхтя подниматься. Взял под руки двух своих помощников и поковылял в указанном направлении. За ними двинулся шкипер и два матроса — вся команда баржи. Симон Гонсевский, на захотевший побаловать свою плоть, предпочёл праздник духа и остался в привычном обществе бутылок.

Шёл мелкий снег, ложился на мокрую землю и сразу таял. На свежей грязи разъезжались ноги, поскользнулся Янек, едва удержался и тут же получил от мастера крепкое наставление, так что кровь из носу пошла. Утираться не смел, опасаясь как бы урок не продолжился, только тихонько пошмыгивал. Но вот наконец пришли. Антип как глянул на троих, сразу всё понял, однако виду не показал, стал вокруг старика суетиться. Тот и вовсе раскапризничался: и так не хочу, и этак. Поистине ангельское терпение должно быть у лекарей и банщиков. Пока Антип готовил ворчуна к лечению, его спутники смывали с себя дорожную грязь, а затем не мешкая отправились в шинок за квартой бесплатного вина.

Между тем жаркое тепло и весёлый запах трав делали своё дело, Йозеф стал оттаивать, если не душой, то окружающим её ледяным панцирем. Он уже без опаски вверял свои кости умелым рукам лекаря, ворчание сменилось довольными возгласами. После парилки и лечения вениками у него пропал кашель и отступила костная ломота, лицо разгладилось и подобрело; с принятием же снадобья в виде кружки пенной медовухи он стал разговорчивым и даже позволил себе несколько самодовольных улыбок. Когда у обычно замкнутых людей встречаются подобные прорывы, они бывают на редкость утомительными. Йозеф начал похваляться своими изделиями, уверяя, что его пушки можно найти в любой армии и хотя их число перевалило за несколько сотен, он помнит каждую. Старый мастер, кажется, готов был доказать это, и Антип попытался повернуть разговор в нужно русло.

— Поговаривают, что стены здешней крепости нельзя разрушить пушками, — сказал он, — их можно сокрушить только с помощью подкопов.

Старик резво вскочил на ноги, воочию показывая результаты успешного лечения, и с неожиданной запальчивостью выкрикнул:

— То есть ерунда! Пушки могут всё, нет таких стен, которых нельзя разрушить, надо только знать, куда целить.

— И герр пан знает?

— О, да, знаю и научу здешних дураков. Однако важно не только куда целить, но и чем стрелять. Скажи, отчего зависит жар твоего пара прежде всего?

— От дров...

— То есть истина! А сила стрельбы зависит от пороха. Здешние дураки стреляют плохим порохом, от него только сажа. Я привёз им другой, сильный, от него рассыпаются в пыль самые твёрдые скалы. Это мой хороший придумок! Но то не всё, есть ещё один... — он оглянулся по сторонам, желая ещё раз убедиться в отсутствии посторонних и, приложив корявый палец к губам, прошептал: — смрадные гранаты! — и отодвинулся, наблюдая за произведённым действием.

— А что это такое? — Антип не выразил особого удивления, и Йозеф заволновался.

— О, то новое оружие, о котором ещё никто не знает, оно действует не так, как все, исторгает зловоние, какого не в силах вынести человек.

— Ну и что?

— Ты плохо понимаешь. Как борются с твоими подкопами? Их заваливают землёй! Но то есть глупо, тогда они снова становятся ничем. Если же зажечь мои гранаты, то смрадный дух убьёт всех землекопов, а их ходы останутся целыми и могут быть использованы для прохода в крепость. Да что подкопы? Если эти гранаты бросить за стены, там задохнутся все люди, тогда можно спокойно войти и победить без всяких потерь.

— А как же женщины, дети и все, кто не воюет?

— О, они задохнутся тоже, крепость будет совсем пустая. Останутся только крысы, на них смрад не действует.

— И тебе не жалко убивать невинных?