Лев Жданов - Царь Иоанн Грозный

Но за дверью в это время раздался голос шурина царского, Юрьева боярина:

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй ны!

– Вот тут как тут! – с досадой произнес Иван.

– А ты о досаде своей с игуменом Вассианом Топорком потолковал бы… Он еще отца твоего советчик. Он, може, научит тебя: как быть? – быстро прошептал Иоасаф, раньше чем ответил на голос обычным словом, разрешающим вход в келью пришедшему.

– И то… и то… – радостно подхватил Иван и склонился принять благословение мстительного старика.

А Иоасаф, благословляя Ивана, обратился к двери и громко произнес наконец:

– Аминь! Гляди, чадо мое. Благословен Грядый во имя Господне!

Князь Юрий явился встречать державного брата в село Тайнинское, под Москвой, где у Ивана последняя ночевка была. На другой день состоялось торжественное вступление победителя-царя и его сподвижников в Москву, и то, что здесь произошло, превысило всякие ожидания Ивана, основанные на предыдущих примерах.

От самых лугов пригородных на Яузе и вплоть до посадов, даже до самых стен Кремлевских, вдоль всего пути, где шел Иван со свитой своей, на протяжении десятка верст толпились сотни тысяч народа, ликующего, разодетого во все новое, во все дорогое и лучшее, что десятками лет хранилось по дедовским укладкам и скрыням, в клетях и каморах. Не одни москвичи тут были или люди, случайно попавшие в стольный град московский в эту счастливую пору. Нарочно издалека собралися люди русские приветствовать юного победителя грозных доселе казанских татар.

С громовыми, ликующими кликами встречено было выступление царя из Тайнинского. Не смолкали крики все время, пока въезжал он в Москву и приближался к Сретенскому монастырю, где ждал его в блестящем пасхальном облачении митрополит, окруженный сонмом высшего духовенства московского, и прямо оглушительный вопль и рев толпы раздался, когда остановился Иван перед древней, глубокочтимой иконой Богоматери, писанной самим евангелистом Лукой, и, перекрестившись, поцеловав образ, приложившись к мощам нетленным, принял благословение митрополита.

– Многая лета царю благочестивому, Ивану Боголюбивому, государю нашему! Жив буди, победитель варварский, избавитель христианский! Слава тебе, царь батюшка! – вот какие крики потрясали не только воздух, но, казалось, заставляли содрогаться и новые, крепкие стены Кремля, вырываясь из сотни тысяч грудей…

И, как по волшебству, все стихло, когда глашатаи замахали своими посохами, ударили в бубны, объявляя, что царь промолвить желает свое слово великое к митрополиту-владыке. Стихли клики и пальба. Не гудят большие и малые колокола кремлевские… Громко, отчетливо заговорил Иван, желая, чтоб как можно на большем пространстве были слышны слова его речи, приготовленной и затверженной задолго до этой минуты.

– Отец ты наш, Макарий, митрополит всея Руси, и архиепископы, и епископы и весь православный собор священства русского! Бил я вам челом: молили бы Господа и всех святых Его о нашем здравии, и об устройстве земском и освобождении от нашествия врагов видимых и невидимых. Советовался я с вами о неправде казанской, что города они русские грабят, христиан в полон берут, церкви Божие и монастыри святые разоряют… Много раз и деды, и отец мой ходили за то войною на агарян нечестивых, и сам я той же стезею шел, да не посылал Бог удачи. Видно, за грехи мои прежние.

Теперя за то – иное Бог дал! Не успели мы на татар казанских, на юрт нечестивый наступить, а на подмогу своим единоверцам безбожным крымский хан, Девлет-Гирей царь свою орду на Русь повел. Но молитвою вашею и заступничеством Бога сил и всех святых Его, купно с Пречистою Богородицей, вспять воротился Девлет-Гирей царь, не кем иным гоним, но токмо гневом Божьим! И нас не дождался!

А которые люди его с нашими людьми переведалися, – тут Господь нам свое милосердие явил: наши воеводы разбили крымских многих людей и многих живых к нам привели. И тогда, на всемогущество Бога и чудотворцев великих уповая, пошли мы на свирепых кровопролитцев, казанских людей, вооружася вместе с князем Владимиром Андреевичем и со всем своим воинством… И, Бог дал, дошли здорово.

Произволением Божьим, вашими святыми молитвами, предстательством отец наших, а также попечением, мужеством и храбростью князя Володимера Андреевича, всех наших бояр, воевод и всего христианского воинства тщанием и страданием за веру святую, за братьев православных, излил Господь милосердый щедроты благости Своей на ны, на рабы свои неблагодарные, дарова нам помощь на сопротивные и победу светлую. Царствующее место, многолюдный град Казань – предан в руки наши, и в изгнании вера Магомета, водружен крест животворящий в запустенной мерзости казанской, и все живущие в ней басурмане судом Божьим – в единый день изгибли! Все же земские люди арские и луговые изо всех казанских пределов – нам добили челом и обещалися нам до века дань давати. И там, с Божьею благодатью, на сохранение градом и землям – оставили воевод своих и людей ратных многих.

А сами с таким великим Божьим дарованием сюда, ко образу Пречистыя Богоматери и к мощам великих чудотворцев и к твоей святыне и к отеческому своему месту – Москве престольной, – здорово пришли! И аз тебе, отцу своему, и всему собору, вместе со князем Володимером Андреевичем и со всем своим воинством, на ваших трудах и молитвах – челом бьем!

И тут же до земли отдал поклон святыне и святителю юный царь-победитель. Князь Владимир – за ним склонился тоже. И полки, которые приготовлены были в Тайнинском, а теперь блестящей стеной стояли за царем, – простерлись ниц перед иконами, звеня, громыхая оружием и военными доспехами, сталкиваясь шишаками, задевая друг за друга наплечниками и налокотниками блестящих лат и панцирей своих.

А из народной груди, как из глубины взволнованной морской, вылетели снова и вдаль понеслись громкие клики восторга, радости, привета царю…

Но вот тяжело, медленно поднялись с земли ряды воинов, отдавших поклон, выпрямился царь и князь Старицкий и все провожатые их, бояре и воеводы.

Смолк народ, ожидая: что ответит царю владыка – митрополит московский, любимый всеми Макарий?

Не громко, но внятно, с приемом привычного ритора и господина душ людских, заговорил бодрый старик-святитель, выпрямив свой высокий, сухощавый стан, который казался еще выше, еще величественней от широких, блестящих облачений:

– Во имя Отца и Сына и Духа Святого! О, Богом венчанный царь и благочестивый государь, великий князь Иван Васильевич всея Руси! Мы, твои богомольцы, молим Господа и Ему хвалу воздаем. Дивен Бог во славах творяй чудеса! Ты, царю, царски-добре подвизался против супостатов своих, нечестивых царей и клятвопреступных татар казанских, и показал еси великие подвиги и труды, и чистоту и любовь нелицемерную, и мужество, и целомудрие! Не колебался пострадать до крови. Паче реку: предал еси душу и тело свое за святую, чистую веру христианскую, за церковь православную, за порученное тебе стадо, коего ты – единый пастырь. И помог Господь трудам и отваге твоей, как даровал он победу прародителю твоему, благочестивому князю Володимеру, и достохвальному князю Димитрию – на Дону, и святому Александру Невскому, латынян победившему!