Сергей Фомичёв - Сон Ястреба. Мещёрский цикл

Бормоча заклятья, Сокол добавлял в отвар то ржавчину, то сажу, то ещё какие-то порошки. Всё это тщательно перетирал пальцами, добиваясь полного растворения, и для верности постоянно помешивал варево рябиновой веточкой.

В ходе работы его руки приобрели тёмно-бурую окраску. В котелке плескались настоящие чернила, хоть сейчас садись за летопись. Мена с неудовольствием вдруг подумала, что чародей сцапал самый новый и чистый из их котелков; что посуду уже не отмыть, и стоит проследить, как бы кто-нибудь по ошибке не взялся готовить в ней похлёбку.

Дав девушке знак, чародей осторожно слил чернила в бело-глиняную плоскую миску и накрыл другой. Тем временем Мена выпустила белку. Та взметнулась на дерево и, глянув оттуда на ведунью, скрылась.

– Теперь остаётся лишь ждать, – тихо сказал чародей, плавно вставая и словно крадучись покидая навес. – Всё должно получиться. Главное – не топать рядом с варевом, не орать, а лучше вообще не заходить на эту сторону острова.

Эрвела с сестрой весь день готовили собственные чары. Колдовства овд Сокол не понимал, но рассудил так, что разные способы при сложении итогов дадут более или менее верное представление о напасти.

Насторожив чары, овды как и Сокол ожидали, когда проклятие проявит себя. Просто так его уловить невозможно.

На землю скользнула рысь. Мена пошепталась с кошкой, почёсывая ей загривок, и отпустила поохотиться. Животному нужно было порой и кушать.

– По утрам священник покидает остров, – доложила она.

– Зачем? – удивились все.

– Собирает ягоды, грибы.

– Далеко он отходит? – спросил Сокол.

– Не дальше охранных заклятий. Но…

– Но?

– Стрелой достать, думаю, можно.

– Нет, – возразил чародей. – Убивать его нельзя. Проклятие…

– Ты, Сокол, чего? – уставилась на него Мена. – Совсем нюх потерял? Во-первых, и возможность убить лишней не будет. На крайний, так сказать, случай. А во-вторых, необязательно убивать. Можно подранить, или зачаровать стрелу так, чтобы у него малость разум помутился. Тут есть, над чем подумать.

Крот на полушаге вздрогнул и, не попав ногой в след товарища, свалился с кочки в болото. Тина разошлась, приглашая жертву в объятия. Крот вскрикнул больше от страха, чем от опасности. Здесь было мелко и не слишком топко.

Косой помог ему выбраться, заботливо снял с плеча какую-то водоросль. Пожалуй, даже слишком заботливо – судя по виду, он едва сдерживался, чтобы не заржать.

– Чёртовы глаза, они наблюдали за мной… – начал оправдываться Крот, очищая штаны от грязи.

– Тебе опять примерещилось, – усмехнулся приятель.

Всей Москве была известна подслеповатость Крота. Он и прозвище получил по этой причине.

– Да вот те крест, – не сдавался тот. – Я и прошлой ночью их заметил, когда у костра сторожил. Но тогда не стал никому говорить – мало ли вокруг странного. А сейчас почувствовал, что не просто себе глаза. Они наблюдают!

– Брось, – махнул Косой. – Ледар всё вокруг опутал таким колдовством, что и блоха не проскочит.

– Но я видел… почувствовал…

– Ну, если так уверен, сообщи хозяину, – поразмыслив, предложил Косой и едва слышно добавил: – Где глаза, там и зубы.

Выслушав воина Алексий вернулся в хижину. Новость следовало хорошенько обдумать. Крот, конечно, мог и напутать, но отмахиваться совсем от его слов, значило бы совершить оплошность.

Алексий уселся на лавку. Уловив движение, поднял взгляд. На другом конце убогого стола сидела белка. Она была рыжей, хотя местами через летнюю шерсть уже проступал зимний волос.

– Глаза, – сказал ей священник. – Что ты можешь сказать мне о них?

Обычно он не размышлял вслух, опасаясь измены или болтливости слуг, но теперь под рукой оказался слушатель, который не способен предать. Правда, и поддержать разговор такой гость не умел.

– Ну что, хочешь орешка? – спросил священник белку.

Та словно поняв его, подобралась поближе.

– Вижу, что хочешь. На вот тебе.

Положив орешек на столешницу, он убрал руку. Зверёк шустро схватил гостинец и вернулся на край стола.

В случайно забегающих погостить белок Алексий не верил. Но ведь белка не способна предать? Даже если её приручил враг. Никакие чары не заставят зверей наушничать. Просто потому, что те не понимают людскую речь. Лишь некоторые птицы способны запомнить слово-другое, но и они вряд ли передадут суть. Правда, ходят слухи, будто лесные девы умеют разговорить лошадей и узнают от животных немало любопытных подробностей об их хозяевах. Но лошадь в болота не затащить.

А вот наблюдение – дело другое. Тут и крохотной мышке найдётся дело. Он как-то упустил такую возможность… Ледар-то расставил сторожевые заклятья против людей. Следует поостеречься.

Он протянул ещё один орех, но руки теперь не убрал. Белка, немного подумав, решилась цапнуть гостинец с ладони.

Алексий вышел из хижины и подозвал воинов.

– Возможно, глаза Кроту не привиделись, – объявил он. – Всем следует быть осторожными, а мне больше не стоит ходить на болота. С завтрашнего дня я буду покупать пищу у вас.

– Покупать? – удивился Крот.

– Да. И поверь, я буду давать настоящую цену.

Белка спустилась по стволу засохшей берёзы. Поискав среди людей Мену, забралась к ней на руки и успокоилась. Девушка погладила зверька. И просияла.

– Он кормил её с рук. Вот это удача!

– Что ж, наконец-то мы продвинемся хоть немного, – пробормотал Сокол и побрёл к навесу.

Эрвела и Лэсти спустились к болоту. Где-то там, среди топей, они укрыли своё волшебство.

Мена же занялась зверьком. Белка больше не выглядела смирной. Она мелко дрожала в руках, словно была чем-то насмерть перепугана. Девушка попыталась успокоить помощницу, но сердечко билось всё чаще.

– Что с тобой? – задавая вопрос, Мена уже знала ответ.

Одолеть странную хворь ей не по силам. В ожидании, пока овды и Сокол разберутся с чарами, она погрузила зверька в сон.

Стараясь не дышать, Сокол склонился над миской. Главное сейчас было не потревожить осадок. Малейшая неловкость, случайный толчок или упавший мусор, и все хлопоты грозили обернуться прахом.

Но прежде, чем рассмотреть осадок, предстояло удалить из миски лишнюю жидкость. Как это сделать, не прикасаясь к посуде? Надёжней всего было бы выпарить влагу на солнце. Но времени не было, как, впрочем, и солнца. Пришлось действовать мудрёней.

Едва касаясь поверхности, Сокол макнул в чернила кусок сухого мха. Не слишком сухого, иначе, жадно впитывая раствор, он устроит в миске настоящую бурю. Мох был полусухим и поглощал жидкость без спешки.

Сокол отбросил комочек, достал другой. Чернила понемногу убывали. Самым сложным оказалось собрать подонки, нельзя было даже коснуться осадка. Сокол справился с этим.