Валерий Осипов - Подснежник

— …

— Да.

— Кого вы хотите родить от больного туберкулезом человека?

— Вера, Вера…

— И для чего? Чтобы он унаследовал мучения отца?

— Ребенка хотела не я, а он…

— Но вы же женщина! Мне ли вам объяснять, что если бы вы…

— Вера, вы ревнуете?

— Вздор!.. Чем вы будете кормить троих детей? Вы подумали об этом?

— В конце концов…

— В конце концов все заботы снова лягут на его голову! И он снова надорвется!..

— Верочка, но ведь и вы тоже женщина. Как вы не понимаете…

— Я женщина? Никакая я не женщина! Я марксист в юбке!

— Не наговаривайте вы на себя…

— Третий ребенок будет заставлять его перенапрягаться, отрываться от главного…

— Как это все непохоже на вас, Вера…

— Да, да, непохоже! Я давно уже непохожа сама на себя со своей одинокой бабьей жизнью… А вы хотите иметь сразу все — семью, мужа, любовь, детей, профессию!

— Ну, вот что…

— А у меня есть только одно — наше дело!.. И он — как самое лучшее, самое благородное, самое прекрасное выражение наших идей!.. Зачем же вы хотите укоротить его век, зачем хотите отнять его у нас?

— Вера Ивановна, есть такие стороны жизни, обсуждать которые мне не хотелось бы даже…

— …

— Вы вторгаетесь в обстоятельства…

— Простите меня, Роза… Я, кажется, не владею сейчас собой…

— …

— Роза, не продолжайте, умоляю вас!

— Верочка, милая, извините и мне этот тон… Я тоже… тоже…

— Не плачьте, Роза…

— Если бы вы знали, если бы вы только знали, как мне тяжело…

— Возьмите мой платок…

— Я ужасно чувствую себя — все время на грани острейшего отравления. Питание совсем не то, он болен, денег нету…

— Я достану деньги! Я напишу Аксельроду… Павел обязательно поможет… Он же боготворит Жоржа…

— Вы знаете, Верочка, однажды он очень сильно закашлялся… С кровью… И вот в этот день он сказал мне, что боится рано умереть, что обязан до конца жизни сделать как можно больше, что он хочет сохраниться в памяти людей, продолжиться в своих книгах и детях…

— Я завтра же напишу Аксельроду!

— Вера, дорогая, не казните вы меня своим сердцем… Только ангел…

— Не надо, Роза, не надо…

— Спасибо вам за все, и простите, простите…

— Не плачьте, вам вредно сейчас волноваться…

— Вера Ивановна, вы знаете, что меня высылают из Швейцарии?

— Да, Жорж, знаю.

— Хотелось бы все-таки понять — за что?.. Хотя, с точки зрения любого правительства, субъект моего пошиба — всегда и везде персона весьма нежелательная.

— А вы до сих пор не знаете, за что вас конкретно высылают?

— В полиции что-то говорили, но я, конечно, все пропустил мимо ушей…

— О Гегеле, наверное, думали в это время.

— Верочка, как вы отгадали? Именно о Гегеле.

— Мне ли вас не знать, господин Плеханов…

— Так что же там стряслось? За что гонят из самой свободной республики?

— Два русских террориста под Цюрихом испытывали в горах бомбу…

— Народовольцы?

— Они самые. Бомба взорвалась неудачно, обоих ранило, один потом умер…

— Тысяча чертей! Когда же кончится это затянувшееся детство, эта игра в революцию!

— И вот теперь кантональные власти выпроваживают из своих кантонов всех русских эмигрантов без разбора, подозревая каждого в потенциальном анархизме.

— Бред, нонсенс, фантасмагория! Ну, какой же я анархист, когда я чуть ли не первый противник террора и самый что ни на есть махровый марксист? И кричу об этом уже много лет со всех углов?

— А вы хоть знаете, господин махровый марксист, что Розу с детьми тоже собираются выслать из Швейцарии вместе с вами?

— Розу с детьми? Но это невозможно — ей рожать через два месяца. Так что же делать?

— Роза хочет обратиться к университетским профессорам. Могут помочь.

— В чем конкретно?

— Остаться в Женеве.

— Кому? Мне?

— Да при чем тут вы? Почему вы все время думаете только о себе? Ей самой и детям… Перед родами сниматься с места с двумя детьми — это равносильно смерти третьего ребенка.

— Вера Ивановна, а почему вам о делах моего семейства известно все гораздо лучше, чем мне самому?

— А вы разве замечаете вокруг себя что-нибудь другое, кроме своих книг и рукописей?

— Это обвинение?

— Нет, горькое наблюдение.

— Мда-а… Ну, что ж, принимается к сведению.

— Жорж, не обижайтесь…

— Все справедливо, все правильно, Верочка… Я действительно с головой зарываюсь иногда в свои бумаги и забываю обо всем… Хочется, знаете ли, добраться до самых глубин истины, до первопричины… Но чувствую — не хватает сил, чисто физических… Туберкулезик мой все-таки дает себя знать…

— Я всегда рядом и готова взять на себя всю техническую часть вашей работы. Вы же поручаете мне готовить вам необходимые цитаты…

— Это другое… Понимаете, Вера, хочется открыть нечто неопровержимое… Хочется сделать что-то навсегда — с покушением на вечность. Написать, например, пушкинское: я помню чудное мгновенье… Или: из искры возгорится пламя… Но проза жизни бьет по рукам — семья, дети, хлеб насущный…

— Если Розу оставят в Швейцарии, вам надо будет получить разрешение на однодневные приезды к ней в Женеву после родов.

— Приезды в Женеву? Откуда?

— Но вас же высылают из Швейцарии… Где вы собираетесь жить — в Италии, Франции, Германии?

— Черт возьми, опять эмиграция… Гонят отовсюду… Из России в Швейцарию, из Швейцарии — неизвестно куда… Эмиграция из эмиграции…

— Я думаю, что нам лучше всего поехать во Францию, в Морне. Деревушка стоит на самой границе. Да и место знакомое — мы жили там во время вашей болезни, помните? Прекрасный горный воздух — заодно и подлечитесь…

— Нам поехать?.. Я не ослышался?.. Вы хотите сказать, что поедете вместе со мной?

— Жорж, я ведь не только сиделка и переписчица ваших рукописей. У меня самостоятельная политическая биография… Меня тоже высылают из Швейцарии.

— Что вы говорите?.. Вера Ивановна, дорогая, извините ради бога… Я болван, глупец, слепец… Это же просто замечательно, просто великолепно, что и вас высылают! Будем снова вместе работать, бороться, бить нового защитника самодержавия, горе-революционера господина Тихомирова!

— Да, великолепно… Кроме того, что Роза больна и после нашего отъезда будет рожать здесь совсем одна…

— Жорж, как вы очутились в Швейцарии?

— Павел, я в отчаянии.

— Вы вернулись нелегально, без разрешения?

— Все вопросы потом… Роза и дети шесть дней ничего не ели… Я получил от нее письмо, они умирают с голоду. В доме нет ни сантима денег, ни крошки хлеба… В кредит дают только молоко… Розе скоро рожать, дети болеют… А меня в это время отрывают от них и выгоняют как бродячую собаку!

— Я немедленно вышлю деньги!..

— Павел, умоляю, — телеграфом!

— Безусловно!