Ирина Даневская - Битва за Францию

— Ваша светлость, королю Людовику милосердие неизвестно. Несколько недель назад около трёх сотен мужчин и женщин, не в силах выносить постоянный голод, приняли решение сдаться на милость французов. Мэр Гитон выпустил их из города, но по приказу короля их раздели, выпороли кнутами и погнали обратно к стенам, под которыми они провели три дня, пока мэр не сжалился и не принял их обратно.

— Ого,— прошептал герцог, поражённый такой жестокостью. — Но, по моим сведениям, Людовику смертельно надоела эта осада, и, если он предпримет штурм, вряд ли горожане, ослабшие от голода и лишений, сумеют его отбить.

— Если бы штурм был возможен, Ришелье давно бы устроил его. И ваша разведка должна была донести вам, милорд, что все предложения короля о капитуляции не встречали никакого отклика со стороны мэра Гитона.

— Значит, придётся плыть, — пробормотал герцог.

— Что вы сказали милорд?

— Я сказал, что помощь, ранее обещанная мною, поступит в течение двух недель, — объявил Бэкингем.

Молодой гугенот и принц Субиз обменялись радостными взглядами: похоже, английский министр собирался сдержать слово.

Тем временем произошло событие, не имеющее отношения к военным делам, но оказавшее некоторое влияние на судьбу героев этой книги — в Йорк-Хауз приехала заплаканная Кэйт Кэлверт. Она так умоляла Патрика Роджерсона устроить ей встречу с министром, что молодой человек, обладая добрым сердцем, в конце концов уступил. К чести Бэкингема, он тоже не стал уклоняться от свидания.

— Что случилось, Кэйт? — участливо поинтересовался он, увидев девушку.

Та, сглатывая слёзы, рассказала герцогу о безобразном скандале, устроенным её братом, который, узнав у тётки, где живёт сестра, явился к ней требовать денег, угрожая в противном случае вернуть её домой, воспользовавшись своим опекунским правом. Ссора привлекла внимание леди Денби, которая, прислушавшись к обвинениям Вильяма, узнала о прошлой любовной связи между Кэйт и своим братом и, возмущённая услышанным, лишила её места при своём дворе. Единственным положительным моментом этой истории стало позорное изгнание господина Кэлверта из дома разбушевавшейся миледи.

— Слуги спустили его с лестницы, — всхлипывая, ответила девушка на вопрос Бэкингема, который, распекая себя за излишнюю доверчивость, уже обдумывал план мести. — Кажется, он сломал ногу...

— Жаль, что не шею, — пробормотал министр. — Но что же мне делать с тобой? Я не в ладах с сестрой с тех пор, как её неудачник муж с позором вернулся из-под Ла-Рошели, и не могу потребовать, чтобы она приняла тебя обратно. А совсем скоро я и сам отправлюсь во Францию... Но не волнуйся, девочка, — успокоительно произнёс он, увидев, что синие глаза Кэйт опять наполнились слезами. — Я что-нибудь придумаю.

Но так как голова милорда была занята предстоящей военной кампанией, он не придумал ничего лучшего, как поручить Кэйт покровительству Элен Сент-Люс и устроить беглянку в гардеробную королевы. Правда, Бэкингем предупредил Кэйт о том, что не в её интересах болтать во дворце о своих амурах с первым министром.

— Что вы, ваша светлость, — печально улыбнулась девушка. — Я и думать об этом забыла.

Это, конечно, была ложь, но Джордж был благодарен Кэйт за неё.

— Ничего, — он покровительственно потрепал её по щеке. — Когда я вернусь из Ла-Рошели, я найду тебе мужа, и ты действительно всё забудешь. А может, ты и сама сумеешь устроить своё счастье?

— Кому я нужна без приданого? — возразила Кэйт.

— С твоей красотой ты можешь об этом не волноваться. Но, если тебе понравится какой-нибудь бравый офицер, можешь ему намекнуть, что, в придачу к твоим прекрасным глазам, он может получить и пару тысяч фунтов...

Обнадеженная этим обещанием Кэйт приступила к своим новым обязанностям. Королеву она видела часто, но никогда с ней не говорила, а у Генриетты были более важные дела, чем вести разговоры с новой камеристкой. Узнав о том, что та прежде служила у леди Денби, Её Величество этим и удовлетворилась. Так что жизнь девушки текла спокойно и безмятежно. Но скоро всё изменилось.

Накануне того проклятого вечера Генриетта находилась одна. Желая этого одиночества, королева отпустила всех придворных дам, включая и Элениту, и теперь размышляла, стоит ли ей повиноваться настоятельным просьбам мужа и приехать к нему в замок Саутвик, что находился в десяти километрах от Портсмута, откуда должен был отплыть флот, направляющийся к Ла-Рошели. Бэкингем задержался в Лондоне, но должен был присоединиться к королю со дня на день, и Генриетта, не желая подвергать своё сердце излишним испытаниям, что было неизбежно при встрече с министром, решилась остаться в столице. И теперь, разрываясь между желанием и долгом, она спрашивала себя, правильно ли она поступила, обидев Чарльза своим отказом. Эти сумбурные мысли прервал ужасный женский вопль, доносившийся из её спальни. Узнав голос Элениты, Генриетта бросилась туда, забыв обо всём на свете.

Вбежав в спальню, она увидела баронессу, которая извивалась на полу в страшных муках, и перепуганную новую камеристку, которая истошно звала на помощь.

— Элен, милая, что с тобой? — воскликнула королева, бросаясь к подруге.

— Горит... внутри всё горит, — простонала бедняжка. — Боже мой, позовите кто-нибудь врача!

— Врача! — крикнула королева толпе придворных, которые прибежали сюда, услыхав шум.

Кто-то бросился за врачом, но Элен, остекленевшими глазами смотря перед собой, вдруг явственно прошептала:

— Священника... я умираю...

Генриетта, державшая молодую женщину в объятиях, почувствовала, как изогнулось в агонии её тело. Увидев среди слуг Уолтера Монтегю, который старался протиснуться к ней, она умоляюще протянула к нему руку. Миг — и молодой человек уже был подле неё. Но всё, что он мог, это поддерживать голову Элениты, на губах которой уже показалась кровавая пена.

— Джон... скажите, что я люблю его, — еле слышно прошептала она.

Это были последние слова молодой женщины. Её душа отлетела на небо к ангелам, таким же, как она сама.

Растерянный врач, который наконец пришёл, попытался нащупать пульс на мёртвой руке и, не найдя его, поднёс к губам покойницы зеркальце. Убедившись, что его поверхность не запотела, он перекрестился и многозначительно повернулся к духовнику королевы, прибывшему вместе с ним...

Услышав слова заупокойной молитвы, Генриетта, прижав к себе тело Элениты, забилась в рыданиях, так что врачу и Уолтеру пришлось силой оттаскивать её от тела и на руках выносить из комнаты. Оставив безутешную королеву на попечение врача, Монтегю поспешил вернуться в спальню. Догадливые придворные уже унесли тело, и комната была пуста, если не считать перепуганной Кэйт, забившейся в угол, и Мориса Круйе — парфюмера Её Величества, который мрачно разглядывал полупустой бокал с вином.