Ирина Даневская - Битва за Францию

Королева не успела возразить, так как вошёл Валенса. Вопреки мрачным предсказаниям господина Монтегю, он был сама любезность. Уолтер послал предостерегающий взгляд Генриетте, мысленно умоляя её не верить фальшивой улыбке этого негодяя, но Её Величество, не обращая на его знаки никакого внимания, бросилась на шею Великому магистру и разразилась самыми настоящими рыданиями. Уолтер раскрыл рот от удивления. Казалось, де Молина тоже не ожидал такого приёма и какое-то время растерянно молчал.

— Что произошло, Мадам? — спросил он наконец.

— Ох, дорогой друг, — всхлипывала королева. — Какое счастье, что вы в Лондоне! Представьте себе, несколько дней назад в этих самых покоях была отравлена баронесса Сент-Люс!

Монтегю показалось, что де Молина встревожился.

— Отравлена? — переспросил он. — Вы уверены? Ошибки быть не может?

— Мой парфюмер никогда не ошибается, — вытирая слёзы, проговорила королева. — А господин Монтегю, — она кивнула в сторону Уолтера, который поклонился маркизу, — уверяет, что убийца собирался отравить меня.

— Вас? Но разве, Мадам, у вас есть враги? — де Молина, казалось, от души развлекался.

— Вряд ли тот, кто подмешивал яд в моё вино, испытывал ко мне нежные чувства...

— Так значит, поэтому вы ни на минуту не расстаётесь с этим молодым человеком? — Валенса многозначительно посмотрел на Уолтера.

— Господин Монтегю, вы удалитесь наконец? — вспылила королева.

Видно было, что секретарь выполнил её приказ с большой неохотой. Дождавшись, пока он выйдет, королева повернулась к Великому магистру.

— Этот человек — шпион Иезуитского ордена, — заявила она.

Де Молина изменился в лице.

— Откуда вы знаете? — грубо спросил он.

— Вряд ли генерал Виттеллески стал обсуждать вопросы вашего устранения с посторонним человеком. Именно господин Монтегю передал мне предложение генерала: при посредничестве Иезуитского ордена заключить мир с Испанией в обмен на вашу голову.

— Вам было сделано такое предложение? — поразился Валенса.

— Да. Я отказалась. А Иезуитский орден, как мне кажется, затаил на меня обиду за то, что я отказалась вас выдать.

— Так вот зачем он ездил в Рим, — пробормотал де Молина, который уже благосклоннее смотрел на королеву.

Перехватив его взгляд, Генриетта всхлипнула:

— И два дня назад они отравили Элениту. А если вы не вмешаетесь, отравят и меня.

Валенса привлёк её к себе.

— Вам нечего бояться, — почти нежно произнёс он. — Я пошлю генералу голову этого наглеца.

Генриетта, освободившись из его объятий, нервно засмеялась:

— Я подумала об этом в тот самый момент, как увидела мёртвое лицо баронессы. Но решила ничего не предпринимать, нс посоветовавшись с вами. Ведь Монтегю может вам пригодиться.

— Каким образом? — удивился де Молина.

Королева пожала плечами.

— Хотя бы для того, чтобы с его помощью узнавать планы иезуитов касательно вас и вашего ордена.

Генерал задумался. Эта идея ему определённо понравилась.

— Сделаем так, — наконец решил он. — Вы скажете господину Монтегю, что согласны помогать иезуитам, и будете сообщать мне о каждом его шаге. — И, помолчав, добавил: — Если Иезуитский орден действительно собрался разделаться с вами, то теперь он передумает.

Генриетта еле сдержала возглас ликования. Закрыв глаза, чтобы проницательный Валенса не рассмотрел в них рвущуюся наружу радость, она убедительно кивнула.

Как только за Великим магистром захлопнулась дверь, Уолтер Монтегю влетел в кабинет королевы, даже не спросив аудиенции.

— Слава Богу, вы живы! — воскликнул он.

Генриетта улыбнулась.

— Теперь я, милорд, буду говорить вам эти слова при каждой нашей встрече.

Она пересказала молодому человеку свой разговор с де Молина.

— Вы понимаете, что вы сейчас сделали? — поразился Уолтер.

— Конечно, — кивнула Генриетта. — Теперь у вас, мой друг, нет другого выхода, кроме как победить или же погибнуть: Великий магистр подозревает вас, а не меня.

Вы затеяли эту игру, Уолтер, вы в неё и играйте. А я хочу спать спокойно.

Монтегю долго смотрел на королеву потерянным взглядом. До сегодняшнего дня он был уверен, что хорошо знал Её Величество. Сейчас же он в этом сомневался.

Бэкингем прибыл в Портсмут вместе с женой, которая настояла на том, что будет его сопровождать, и своим штабом. Дом капитана Мейсона, где поселился милорд, был малоподходящим местом для проживания таких высоких особ, но, с момента их появления, превратился в центр политической жизни Англии, где днём и ночью кипела жизнь. Появление верховного лорда-адмирала перевернуло тихий городок с ног на голову, и в этом герцог убедился уже на следующий день, когда его карету окружило три сотни матросов, требуя выплаты жалования. Один из бунтовщиков вцепился в министра и уже собирался выволочь его из кареты, но попал в руки подоспевшей стражи. Бэкингем, который ехал к королю, приказал отвести арестованного в дом Мейсона и, кое-как успокоив матросов, продолжил свой путь. Повидавшись с Чарльзом, он вернулся в Портсмут и был очень раздосадован, увидев, что его временное жилище взято в осаду всё теми же матросами, которые требовали у Мейсона отпустить их товарища, грозясь в противном случае поджечь дом. Капитан, опасаясь за жизнь герцогини Бэкингемской, уже соглашался исполнить их требование, но вовремя появившийся министр решил иначе...

Через несколько дней военный суд приговорил арестованного к смертной казни. На приговоре настоял Бэкингем, чтобы продемонстрировать ослушникам суровость королевского правосудия, но, желая вернуть себе популярность в армии, собирался своей волей помиловать осуждённого.

Но судьба решила иначе. Внезапно вспыхнувший бунт матросов, которые, выхватив оружие, собирались познакомить судей со своей точкой зрения, изменил намерения верховного лорда-адмирала. Герцогская охрана под предводительством самого Бэкингема обратили бунтовщиков в бегство, причём многие из них в столкновении были убиты или ранены. А несчастный матрос тотчас же был повешен, несмотря на заступничество герцогини Кэйт.

— Я не мог поступить иначе, — позже объяснял министр расстроенной жене. — Излишнее попустительство так же губительно для военной дисциплины, как и бессмысленная жестокость.

Бэкингему почти удалось убедить герцогиню в правильности своего поступка, но успокоить свою совесть оказалось куда труднее. Проснувшись на следующее утро совершенно разбитым, милорд почувствовал, что сделал что-то не то, и нужно было поступить как-то по-другому. Но его деятельная натура не терпела бездействия, а ожидание страшного конца, который ему напророчил покойный доктор Лэмб и обещала лондонская толпа, свело бы его с ума быстрее, чем пуля недруга приблизила бы конец беспокойству. Преданный секретарь герцога Патрик Роджерсон доложил о приходе Уолтера Монтегю. Тот явился к министру после того, как стал невольным свидетелем очередной встречи Генриетты с маркизом де Молина, который вновь принялся уговаривать Её Величество избавиться от первого министра. Такая настойчивость показалась странной не только Монтегю, но и самой королеве. И если Уолтер не понимал её причин, то Генриетта не могла взять в толк, зачем Великому магистру, который шутя мог избавиться от неугодного ему человека, понадобилось её разрешение на убийство герцога.