Юрий Торубаров - Иван Калита

— Не убивай! Я всё отдам! У меня малые дети! — чуть не плача просил он.

— Давай! — приказал Андрей.

Тот привстал, что-то нажал на стенке, и внезапно открылась дверца. В тайнике стоял ларец. Купец протянул его Андрею. Парень оторвал у него подол рубахи, высыпал туда половину содержимого, завернул и швырнул в тайник, громко хлопнув дверцей.

— Потерпи! — сказал Андрей и косым ударом огрел его по лбу рукоятью сабли.

Брызнула кровь.

— Лежи как мёртвый! — приказал он.

Купец рухнул на лежанку, орошая её кровью. В этот миг ворвался с окровавленным ножом казак. Глаза его горели хищным огнём.

— Этот готов! — крикнул ему Андрей. — Я забрал его богатство! — и показал ларец.

Казак ринулся назад.

Когда Андрей вернулся на палубу с ларцом под мышкой, там вовсю кипела работа. Таскали мешки и передавали по цепочке казакам, которые складировали их на берегу. То же самое происходило и на соседних кораблях. На помощь пришёл Хист со своими людьми. Они стали поднимать добычу наверх. Чего тут только не было: и какие-то ящики, бочки, мешки, узлы, заморское оружие. Атаман изредка покрикивал:

— Смотрите, где стекло, осторожнее!

Подошёл Андрей. Атаман, увидев под мышкой ларец, проговорил:

— А ну кажи!

Подняв крышку, восхитился:

— Твой дуван стоит всего этого! — и он кивнул на горы мешков, ящиков и прочего барахла.

Потом приказал:

— Бери казаков, и топите эти «кади».

— Зачем? — возразил Андрей. — Пусть, кто остался живой, плывёт дальше. Потопим да поубиваем, кого потом будем... — он не досказал слово «грабить», но кто был рядом, поняли и рассмеялись.

Рассмеялся и атаман.

— А шут с ними! — бросил он. — Нам надоть скорее всё собрать да пригнать маджары.

Пока на берегу казаки судили да рядили, на судах поспешно рубили канаты, ставили паруса и бартыжали их, чтобы скорее отойти от этого берега. Со страхом смотрели они на свинцовые воды реки в ожидании погони. Но нет, похоже, махаметы даровали им жизнь.

На первой бударе, израненные, окровавленные люди, переполненные неожиданным счастьем, что остались в живых, с тяжёлым сердцем вспоминали своего купчину.

— Добрый был купец!

— Не обижал и не обсчитывал.

— Вряд ли найдём подобного.

И вдруг дверь скрипнула, и на палубу вышел человек. Был он в исподнем, голова в крови.

— Да это ж Фёдор Елферьев! — выдохнули они. — Ты... живой?

— Живой, братцы! Живой! Молодой казак спас. Век его не забуду!

Фёдор оглядел палубу и схватился за волосы.

— Вот гады! По миру пустили! — по его щекам покатилась слеза.

— Не горюй, Фёдор! Добро — дело наживное. Ты смекалист не пропадёшь. Главное жив, — неслось из окружившей его толпы.

— Ладно, — махнул он рукой, — бочка за спасение будет за мной.

Такое быстрое прибытие в Орду московского князя ошеломило Узбека. Он даже воскликнул:

— Ему что, его Бог крылья дал?

А обычно непроницаемое лицо на этот раз светилось неподдельной радостью:

— Вот князь, который предан мне больше других.

Он усадил его рядом и налил кумыса. Князь пил со смаком, чем ещё больше радовал владыку. Допив, князь заглянул в пиалу, ещё раз поднёс её ко рту, выпил несколько капель.

— Ещё? — полюбопытствовал хан.

Князь кивнул. Хан наполнил пиалу до краёв. Когда гость закончил питие, хан сразу перешёл к делу. Это говорило о том, что он был взбешён поступком Александра Тверского. Из потока сквернословия, обрушившегося на тверского князя, Иван Данилович уловил, что хан даст ему войско.

— Иногда ты говорил мне о неблаговидных поступках тверского князя, я, признаюсь, не всегда верил тебе. Но сейчас я убедился в том, что твои слова исходили от чистого сердца. Я тебе даю пять туменов. Ты должен доставить мне живым или мёртвым убийцу моего брата.

Князь поднялся и, прижав руку к сердцу, низко кланяясь, произнёс:

— Хвала милостивому творцу порядка в своём царстве! Я готов исполнить твою ханскую волю, Мунке-Сал!

В искренность сказанных князем слов хан поверил, поэтому, повернувшись к темникам, стоявших группкой, сказал:

— Его воля — моя воля!

Из этих слов хана князь понял: Московия вне опасности, и Анастасия будет спасена.

Проводить войска в поход вместе с татарским полководцем Федорчуком приехал Узбек. Федорчук был тучный полу монгол, полурусский воин. Не простой человек. Иван Данилович понял, что хан подставляет ему своего полководца. Московский князь назначался ханом общим полководцем, он должен был, кроме своих войск, привлечь дружины русских князей. Хан с князем объехали выстроенные тумены, которые приветствовали Узбека дикими воплями и криками:

— Ан — Насир! Ан — Насир!

Хотя Узбек ни с кем практически не воевал, в отличие от своих победоносных предков, их слава приписывалась и ему. Хану это было по душе. Выехав на холм, они ещё раз обозрели нескончаемую людскую линию.

— Видишь, какое огромное войско я тебе даю! — повернувшись к князю, произнёс Узбек.

— Да, Ан-Насир! И я готов выполнить твою волю. Только боюсь... — князь замолчал и посмотрел на хана. — Такое войско не спрячешь, — князь провёл рукой, как бы показывая его громаду, — поэтому боюсь, что молва о нашем приближении обгонит нас, и Александр, как трусливый заяц, убежит на Запад, где его с восторгом примут литовцы. Что тогда мне делать, хан?

Узбек задумался. Он понял тайный смысл слов князя, догадался о том, что московит что-то знает о тверском князе и его тайных сношениях с литовцами. Хан Запада боялся. Он хорошо знал, как тот остановил, а потом заставил убраться восвояси его предка, действительного Ан-Насира Вату. Там же потеряли и своего великого полководца Субудая-багатура. Такой исход Узбека не устраивал. Хан думал, князь ждал. Потом он пытливо посмотрел на московита. Князь спокойно выдержал его взгляд.

— Особенно не суйся, но... — он замолчал на секунду, — решай сам! — и взмахнул плетью.

Это было наивысшее доверие, что хорошо понял Иван Данилович. Им грех не воспользоваться. И теперь настала его очередь задуматься.

Князю ясно представилась картина, как яростно тверичи будут сопротивляться. «Почему за татарское дело должны гибнуть московитские воины? Этим подорвутся мои силы. Неплохо решил хан, чтобы и другие участвовали в этом походе. Хану никто не откажет. А своих воинов я поберегу», — решил князь. И полетели гонцы к князьям ярославскому, суздальскому, рязанскому, великому ростовскому...

Иван Данилович был прав. Молва летела точно на крыльях. Долетела она и до Твери.

Александр с Анастасией сидели в трапезной. Трудно сказать, сколько времени они бы ещё беседовали, но раздался стук в дверь. Князь воскликнул:

— Войдите!

По его тону жена поняла, что Александр взволнован. Дверь открылась, и на пороге объявился воевода.