Селим Ялкут - Братья

— Замечательное наблюдение. Будем надеяться, это так. — Карина рассмеялась.

Я рассмеялся в ответ и вдруг понял, что совершенно не знаю этой женщины. Она легко угадывает мои мысли. Я открыт для нее. Она все понимает и знает больше, чем говорит. Не могу сказать, что это меня обрадовало.

— Как вы думаете, кто хотел отравить Юсефа? Если бы не Раймунд, мы бы расплатились новой войной. Он спас нас.

— Да, это так. Но откуда я могу знать?

— Я уверен, вы думали об этом. Как и все мы… Я слышал, Аскалон… Приморские города не прочь втянуть нас в войну с Сирией, чтобы мы забыли об их существовании.

— Возможно… их люди свободно входят в город. Но я бы не забыла никого. Когда-то это оружие — яд принадлежало Египту, Александрии. А теперь оно повсюду. Здесь в Иерусалиме и там за морем.

— Неужели, и там?

— Не сомневайтесь.

— Может быть, ваша служанка смогла бы подсказать…

Огонь в глазах Карины блеснул и погас. — Она не посвящает меня в свои тайны. А мне достаточно ее преданности.

— Что вы думаете о Франсуа?

— Мне кажется, он не принадлежит себе. Это странно, но это так.

— Эта женщина… — я сделал паузу.

— Зира иди к нам. Господин Артенак хочет о чем-то спросить тебя.

Они коротко переговорили друг с другом. — Она говорит, это не его женщина…

— А чья?

Карина еще раз обратилась к служанке. Я не понял ни слова.

— Она не скажет…

— Она знает?

— Не скажет или не знает. Я не всегда могу понять. — Карина пожала плечами. — Кстати, советник. Вы, конечно, знаете, мой пасынок Товий много времени проводит в этих конюшнях и мечтает вступить в члены ордена. Здесь неподалеку есть вход в подземелье. Товий пользуется им, когда забегает повидаться с Раймундом. Зира может показать и другие пути, вы смогли бы пройти внутрь, не вызывая лишних вопросов. Зира может дать вам знать, когда они собираются. Если вам интересно.

— Почему бы нет… Любовь к сладкому и любопытство, что мне еще остается…

Вместе с чаем мы ели изюм и финики, и мой аппетит говорил сам за себя.

Малыш подобрался к нам. Я так и не научился управляться с детьми, и сделал жест, который должен был обозначать участие.

— Не старайтесь. — Карина сдержанно рассмеялась. — Он признает только меня и Зиру. Даже к Раймунду идет неохотно.

— Вы разрешите иногда навещать вас? Я люблю поболтать. Для моего возраста — это драгоценное лекарство.

— Конечно, дорогой Артенак. Приходите, когда угодно.

Я ушел смущенный. Так бывает, сложное неожиданно открывается там, где все казалось простым и понятным. Напрасно мы снисходительно и высокомерно относимся к женскому уму. Сначала — Миллисента, теперь — Карина. Эта женщина понимает меня лучше, чем я ее. Уроки хорошо получать тогда, когда из них можно извлечь пользу. Надеюсь, у меня еще есть время.

__ __

Сегодня я глянула на себя в зеркало, что делаю последнее время не без удовольствия. Зира следит за моей внешностью. Под рукой у нее много красок и притираний, из тех что прославили еще Клеопатру. Египтяне — большие мастера по этой части. И, признаюсь со смущением, я стала больше привлекать Раймунда. Стараюсь быть с ним ласковой, надеюсь, у меня получается.

Раймунд служит в городской страже, и делится со мной новостями. А я пытаюсь отыскать нужное для себя. Следует ли тревожить его своими страхами? И что я могу? Но у меня есть опыт, которым могу поделиться, а женщины сумеют извлечь из него пользу. И раньше мне часто снились сны, я стала обсуждать их с мужем, сначала по случаю, затем осознанно, и так превратилась в настоящую вещунью. Все, что я хотела донести до мужа, я выдавала за сновидения. Я ссылалась на Зиру, волшебство и сам воздух этого города.

И я могла бы гордиться результатом, если бы это было у меня на уме. Зира — моя помощница, подружка, и бесценный источник городских новостей. Половину времени она проводит среди своих — куда мне нет доступа. И узнала, что некто интересуется отравой. На это Зирины друзья большие мастера. Я подумала про Юсефа. Вслед за его смертью неизбежна война, которая принесла бы нам огромные несчастья. Отправляя Раймунда на службу, я постоянно рассказывала ему, что в своих снах вижу этого Юсефа мертвым, просила охранять его, не упуская никакой мелочи. Сама не пойму, видела ли я эти сны, но они постоянно стояли у меня перед глазами. Теперь Раймунд горд, что его усердие спасло жизнь Юсефу, а я расхваливаю его, как могу. Но главное, теперь муж постоянно расспрашивает о моих снах.

Прошлое влечет меня. С тех пор, как я оказалась здесь, я постоянно думаю о судьбе моего отца. Однажды, страдая от головной боли, и увидела его, живого. Он подошел, и, молча, встал рядом. Я лежала, мокрая от пота, боясь пошевелиться, сердце готово было выскочить из груди. Прежде, на родине Раймунда, я видела отца смутно, это наделяло мои сны печалью полузабытого воспоминания о бесконечно далекой жизни, утраченной навсегда. Но и только. Теперь прошлое вернулось. Я ощутила его, как ощущают перемену погоды и направление ветра. Стоило мне увидеть этот город, начать жить одной с ним жизнью, и прошлое заговорило со мной криками разносчиков и водоносов, звоном колокола, запахом дыма и гари, и среди всего этого — яснее и громче — воплями торжествующих убийц. Все это сразу, звуки мирной жизни слились с ревом насилия и смерти. Мне хочется заткнуть уши и бежать. Но напрасно, прошлое напоминает о себе снова и снова…

Настоятель нашей церкви — отец Тигран, с которым я обменялась несколькими письмами, умер незадолго до моего возвращения. Но его преемник, отец Левон отнесся ко мне доброжелательно. Он хорошо помнит не только отца, но меня — еще девочкой. Я открылась ему.

— Не стану тратить слова, предостерегать или отговаривать. Но ты — женщина. Очнись. Вернуться в прошлое и найти убийц? Забудь. — Потом добавил. — Я буду молиться за тебя.

Ясно, отец Левон прав, удерживая меня от безрассудства, воспитание сына — вполне достаточно для слабой женщины. Так я убеждала себя, пока отец не явился снова. Теперь он был в длинной рубахе, шея укутана белой тканью. Под ней, я знаю, скрывалась рана. Другая рана была сзади — его ударили ножом в спину. К груди была прижата рука в окровавленной тряпке. Мертвому — ему отрубили пальцы, чтобы снять кольца. Таким я запомнила отца, когда мы хоронили его перед поспешным отъездом, вернее, бегством, из города. Его могила здесь, на церковном кладбище. На ней я часто бываю, когда хочу поговорить с отцом, поразмышлять о своей жизни.

Наверно, всё так бы и осталось, если бы не Товий. Пасынок не питает ко мне теплых чувств, хотя, видит Бог, я стараюсь. Но Товий приходит к отцу, и тогда мы проводим время за общим столом Он служит у людей, занявших королевские конюшни, и готовится к посвящению в рыцари, как только достигнет подобающего возраста. По натуре мальчик болтлив и любит прихвастнуть. Я слушаю, не проявляя любопытства.