Селим Ялкут - Братья

— Отец-настоятель просил об услугах.

— Только по торговле?

— Именно так.

— Знакомо тебя имя зеленый петух? — Вмешался Раймунд. Голос его дрогнул. Саломон замолк. — Ну, отвечай. — Поторопил я.

— Ты вел с ними дела? — Нажимал Раймунд — Где они? Говори. Не спасешься иначе.

— Ты не смеешь запугивать королевского поставщика.

— Хочешь, чтобы король узнал, что пользуется услугами тайного иудея?

— Зеленого петуха нет. Клянусь — Стало заметно, что Саломон боится.

— Расскажи, что знаешь. — Мягко предложил я.

— Мне велели все распродать.

— Кто? Они богаты?

— Они нашли меня, знали, что я торгую драгоценными камнями.

— И они сказали купить взамен камни?

— Это была законная сделка. Больше никого не знаю. Они указали дом, где лежали конторские книги с перечнем товаров и складов. В Яффе, в Дамаске, в Марселе…

— А где сам дом?

— Рядом с армянской церковью.

— Сгоревший купеческий дом?

— Да, он. Я знал прежнего хозяина.

— Знаешь, кто его убил?

— Нет. Клянусь. Меня нашли, когда я стал королевским поставщиком. Я знал здесь всех.

— Кто с тобой говорил?

— Не видел этих людей.

— Врешь.

— Я возвращался из Дамаска. Два года назад. Нас остановили. Мне завязали глаза. Говорил франк, здесь я не ошибаюсь. Сказал, чтобы я провел все дела с зеленым петухом. Я сделал, как приказали, постепенно сбыл весь товар. Я вел их торговые книги, а потом отчитывался.

— Перед кем?

— Я уже сказал. Через человека, которого не знаю. Я сдавал ему все, что сумел выручить. Мне было приказано не заниматься ничем, кроме драгоценностей и золота. Они хорошо платили.

— Если мы освободим тебя, что станешь делать? — спросил я.

— Еще не решил. Боюсь, они расправятся с моей дочерью.

— Ладно, обдумай, как следует.

С тем мы ушли. Через день король призвал меня к себе. Как раз вовремя для разговора об освобождении Саломона. В городе заметно оживление. Ждут прибытия византийского посольства, я думал, что знаю причину внезапного вызова. Оказалось, что я ошибся.

— До меня дошли сведения, — сказал король, — что в городе есть иудейская секта. Они втайне молятся своему богу.

— Но они каждодневно это делают, не скрываясь. — Я выразил недоумение.

— Я ничего не имею против явных иудеев. Я говорю о тех, кто шлет нам тайные проклятия. Погляди сам. — Болдуин протянул мне кусок пергамента. Несколько ржавых пятен внизу возле подписи.

— Саломон — тайный иудей. Он признал это под пыткой.

— Но ты не велел пытать его.

— Возможно, я совершил ошибку.

— И кто подсказал? Под пыткой Саломон мог оговорить себя. Позволь мне допросить его еще раз.

— Он умер. — Сказал король недовольно. — Похоже, Жискар перестарался.

— Жискар?

— Ему пришло пришло в голову проверить выплату налогов. И, сам видишь. Здесь немало таких, как Саломон. Они желают нашей погибели. Я хочу изгнать их из города.

— Не делай этого. Что с того, что они молятся своему Богу. Их помыслы не здесь. Не следует умножать число врагов.

— Греки будут только рады. — Пробурчал король. — Они ждут, чтобы мы устроили резню, как в Александрии. Они ненавидят иудеев и подогревают нас своими небылицами.

— Вот именно. Не будем спешить, чтобы доставить им радость.

— Подумай, как быть?

— Под иудейской стеной поставим стражу. Четырех солдат достаточно. Смерть Саломона послужит уроком, а твоя терпимость — примером подлинной мудрости… — Я сказал, и сам удивился, насколько знаю Болдуина. Может быть, потому, что я редко пускаю лесть в ход.

— Я выделю тебе охрану. — Сказал король. — Ты становишься слишком заметен.

— Позволь событиям идти своим чередом. Ты только привлечешь ко мне внимание. А два ленивых солдата не смогут уберечь меня. Лучше вели прислать повозку с грязью, чтобы не нужно было тащиться в госпиталь.

— Она будет. Лечись. Скоро здесь будет византийское посольство. Я выслал навстречу Жискара вместе с отрядом. Начинаются приготовления к диспуту и переговоры.

— Ты послал Жискара?

— Именно его. Пусть растрясет свой горб.

— Значит, Жискара теперь нет в городе.

— Он выехал немедленно.

— Не устаю восхищаться твоей мудростью. — Сказал я. На это раз вполне искренне.

__ __

Горбун — причина смерти еврея. Ясно, ему донесли о нашем разговоре с Саломоном. Но для чего ему эта смерть? Пойти по нашим следам? Или чтобы несчастный оговорил себя под пыткой? Многие погромы начинались именно с таких ложных признаний, выдаваемых за еврейские козни. По городу уже ползут слухи. Их распускают намеренно, чтобы разжечь страсти. Около ворот тюрьмы собиралась толпа, требуя выдать им купца — живого или мертвого. Я заметил две тени, которые прятались поодаль, в закоулке. Раймунд справился и вернулся, смущенный.

— Это вдова и дочь Саломона.

— Скажи, чтобы не ходили по городу. Это опасно.

— Они не знают, что делать с телом. Иудеи отказываются хоронить отступника.

— Пусть идут следом. — И мы отправились к синагоге. Служитель выбежал навстречу. — Прикажи ему, — обратился я к Раймунду, — чтобы проводил нас к своему пастырю… Слуга угодливо закивал. Он пятился перед нами, потом пошел боком, извиваясь, чтобы вести нас и успевать заглядывать в лица, изображая усердие. Другое дело — иерей, моложавый человек с большой рыжей бородой, тот принял нас с вежливым безразличием. Разговор оказался трудным, хоть упрямство этого народа давно известно.

— Скажи ему, — приказал я, — что мы хотим говорить о иудее Саломоне.

— Говори сам. — Служка обрел достойный вид. — Он понимает языки мира.

— Вы должны забрать тело Саломона и достойно похоронить.

— Этот человек избрал Христа своим наставником. Мы не имеем с ним ничего общего.

— Он хотел оградить дочь и жену. А умер под пыткой за следование вашей вере.

— Все в руках Бога.

— Он ходил молиться к стене. Какой христианин будет делать это?

— Мы не питаем к нему зла. Но вера — выше испытаний. Он не устоял.

— Ты похоронишь его как своего. — Сказал я.

— Нет.

— Мы тайно отдадим тебе тело, и ты сделаешь это. Если станешь упорствовать, мы выдадим его толпе. И они придут сюда с огнем. Не лишай меня выбора.

Упрямец молчал.

— Я слышал, твой Бог жесток, но справедлив. Я взываю ко второму, ты к первому. Он — ваш, говорю тебе. Сделай, как я прошу, и ты убережешь свой народ.

— Будь по-твоему. — Согласие далось с трудом.

— Ты похоронишь его, как положено. В присутствии жены и дочери.

— Мы обдумаем это.

— Нет, ты решим сейчас. Это был достойный человек.

— Не тебе судить.

— И мне тоже. Бог един.

Они переговорили и служка объявил. — Он сделает, как ты хочешь.