Зинаида Чиркова - Кабинет-министр Артемий Волынский

Но самое сложное началось после согласия на аудиенцию. Две недели ушли на переговоры о церемониале — и Волынский опять победил.

Анализируя обстановку, понимая, в какой период враждебного отношения Персии к России попал он с посольством, Артемий тем не менее выдержал натиск дипломатов. Отношение Персии действительно было самым враждебным. Военная экспедиция Бековича-Черкасского преследовала цель: произвести разведку форпостов у границ Персии, прощупать её силу и слабость, а постройка нескольких крепостей близ границ этого государства и вовсе усилила враждебность к посольству. Русского царя подозревали в том, что он хочет войны, а слабая и разложившаяся изнутри страна не в состоянии будет воспротивиться домогательствам сильного соседа. Подозрительность властей усиливалась и крайне нелепыми слухами, которые в своих интересах распускали окраинные феодалы: им нужно было уклониться от уплаты налогов и поставки войск для шаха, прикрываясь опасностью нападения России. Так поступал хан Шемахи, так же делал и астрабадский хан. Разобраться в том, что ложно, что корыстно, слабое правительство шаха Гусейна не могло, да и не хотело, и срывало свою досаду и злость на посольстве Волынского.

Ему отказали в ремонте дома, а теперь, когда шли переговоры о приёме у шаха, и вовсе изолировали всё посольство: никто не мог выйти за ворота даже для того, чтобы приобрести самые насущные продукты и фураж.

Но Волынский всё равно стоял на своём. Ему нужно было уточнить малейшие детали церемонии: будут ли посланник и его свита при оружии на аудиенции, в обычной ли обуви или в чулках, кто станет принимать верительную грамоту, будут ли держать его за руки в приёмном зале и в какие ворота введут его в шахский дворец.

Сколько увёрток, подспудных знаков унижения своему государству должно было уловить и подметить, учесть все мелочи. Для памяти Волынский все свои вопросы задавал в письменной форме.

И снова уловки, подвохи, подводные камни, туманные обещания, посулы, обманы и отказ от своих же слов. Артемий измучился за полтора месяца увязывания вопросов этикета. И опять он победил: свита могла войти в зал приёмов с оружием, в башмаках, поверх которых надевались другие, верительная грамота подносилась не на коленях и не на голове, и полу одежды у шаха не надо было целовать...

Персы согласились на все условия Волынского, но он потребовал письменного подтверждения: он уже научился не доверять словам знатных персов.

Полной мерой познал Артемий восточную хитрость, коварство, ложь и бесстыдство. Он был почти один, только дворянин Матвей Карцев да бывший крепостной Семён Аврамов помогали ему.

В начале апреля шахский двор получил известие, что в бывшем устье Амударьи высадился пятитысячный отряд Вековича-Черкасского. Астрабадский хан в двадцать раз преувеличил численность русских войск и потребовал от шаха воинов для обороны Астрабада, уверяя, что русские намерены повернуть на Персию. И сразу же отношение к посольству изменилось: все достигнутые ранее договорённости были аннулированы. Волынский попытался восстановить положение, пригрозив отъездом, но все возражения посланника первый министр отклонял, а это означало разрыв дипломатических отношений с Россией и угрозу объявить ей войну.

Посольство было блокировано, даже рабочих для ремонта не пропускали. Но Волынский не дремал: он добивался ответов, решительно предлагал отпустить посольство, если приёма не будет. Это не подействовало. Тогда Артемий польстил первому министру — попросил передать, что не верит, чтобы такой умный и сильный человек мог быть так непостоянен. Это смягчило первого министра, но и Волынскому пришлось кое в чём пойти на уступки.

Но помогли Волынскому не его уступки и угрозы, а произошедший в Испагани хлебный бунт. Жители протестовали против установления высоких цен на хлеб, жесточайшей монополии эхтема девлета в торговле. К дворцу шаха пришло более трёх тысяч человек с дубьём и каменьями, выломали ворота. Шах спрятался в гареме, куда восставшие не осмелились войти, а затем убежал в свою новую крепость Фарабат. Но войска шаха подавили бунт, и Волынскому, наконец, была назначена аудиенция...

В саду, по обе стороны бассейна, выстроились шахские гвардейцы. А позади шаха стояли евнухи с их оружием. Зорким глазом Артемий подметил, что замков ни у одного ружья нет, только фитили. Если уж у гвардейцев такое устаревшее оружие, то какова вся армия?

Другие приближённые, примерно двести человек, теснились справа и слева от шаха.

Слева от стены, перед которой сидел шах, стояли эхтема девлет — тот самый первый министр, что так старался не допустить Волынского до аудиенции у шахского величества, старый толстый перс с бородой, выкрашенной хной, и величественным животом, прикрытым халатом, затканным золотом, под которым виднелся другой, весь вытканный серебром. Волынский кинул острый взгляд на министра и незаметно кивнул ему головой. Рядом с первым министром стоял куллар-агасы — генерал и управляющий шахскими слугами и невольниками. Это был грузин Расти Мирза, стройный, красивый, черноволосый двадцатишестилетний брат мелетийского царевича Богдана, перед самым приездом Волынского назначенный спаселяром — главнокомандующим над всеми войсками шаха.

А справа от шаха стоял знакомый Артемию иш агасы — нечто вроде министра иностранных дел, долженствующий принимать и обслуживать всех иноземных послов. Сидел диван-беги, председатель главного шахского суда, и рядом с ним кушти баши — главный палач государства.

Все они были одеты в роскошные халаты, сверкающие золотом и серебром, а узбекский принц, сидевший в отдалении справа от шаха, и вовсе блистал роскошным нарядом.

Шахские врачи, приближённые — все с вниманием смотрели на русского посланника. А Волынский впился взглядом в шаха, стараясь по его внешнему виду, движениям и словам определить, что за человек этот молодой ещё правитель государства. По сравнению со своими приближёнными шах был одет очень скромно: халат его не был так изукрашен золотыми и серебряными узорами, а чалма — простая, тёмная, с несколькими журавлиными перьями, воткнутыми с правой стороны, — закалывалась большим золотым аграфом [29] Аграф - нарядная пряжка или застёжка. с крупным алмазом посредине. Это и был знак шахского величества.

Чалмы же приближённых, круглые и разноцветные, были утяжелены большими страусовыми перьями со всех сторон и заколоты крупными заланами — застёжками из драгоценных камней и золота.

Артемий остановился в четырёх-пяти саженях от шаха, низко поклонился ему и начал свою речь. Он долго готовился к этой аудиенции, речь была написана ещё в Петербурге и теперь на ходу поправлена в связи с обстановкой. Он чрезвычайно волновался — это была самая ответственная минута в его миссии. Но лицо его, молодое, свежее, дочиста выбритое, оставалось спокойным, непроницаемым: ни удивления, ни восхищения не было и в глазах русского посланника, как будто это самое обыкновенное дело — предстать перед государем иностранного государства и говорить ему то, что просил передать русский царь — великий Пётр.