Бартоломе Лас Касас - История Индий

«История Индий», будучи письменным памятником эпохи, вместе с тем обнаруживает в некоторых своих частях близость к разговорной речи. Это относится в первую очередь к синтаксису, довольно свободному и не строго регламентированному, что вполне согласуется с непринужденной манерой повествования. Сравнительно частое употребление слов с уменьшительными суффиксами, воспроизведение формул прямой речи, вариативность синонимичных словообразовательных построений, отсутствие нарочитости в подборе лексических синонимов — все это делает возможным использование произведения Лас Касаса в качестве источника для воссоздания модели разговорного языка первой половины XVI века.

Разумеется, проза Лас Касаса не низводится им до обыденной практической речи, но она, несомненно, опирается на нее. Ко времени появления записок «бывалых людей» жанр исторического повествования — как отмечалось выше — был уже представлен блестящими образцами, среди которых главное место занимает, безусловно, «Первая всеобщая хроника» Альфонса X. Истории о делах Индий создавались в тот период, когда среди испанских читателей особой популярностью пользовались «выдуманные истории» — романы, повествующие о рыцарских подвигах. Язык этих рыцарских романов, при всем различии мастерства и умения их авторов, был весьма стереотипным. Выдумка и фантастичность, наивная легендарность и обязательный пафос являлись непременным стилеобразующим началом историй об Амадисах и Пальмеринах. В контексте эпохи произведения Лас Касаса, Фернандеса де Овьедо, Кабесы де Вака, Гомары, Сьесы де Леона и т. д. могли рассматриваться как своеобразная реакция на этот поток «искусственных» историй, рассказанных «искусственным» языком. Очевидцы, повествующие о делах в Индиях, всегда подчеркивали правдивость своей истории (verdadera historia). Подлинность фактов требовала соответствующего языкового оформления. Принцип «escribo como hаЫо» («пишу так, как говорю»), заимствованный испанскими возрожденцами у классиков древности, как нельзя лучше подходил для целей «натурального» рассказа, ибо он наилучшим образом гарантировал восприятие описываемых событий как достоверных, доподлинных. Элемент личной оценки объективных событий, эмоциональное начало в описании «правдивой истории» никогда не приводили испанских хронистов к тому аффектированному стилю (afectación), который в культеранистской поэзии принял уродливые формы. Эмоциональная приподнятость изложения, характерная для Лас Касаса, создавалась не столько за счет нарочитого выбора (selectión) редких слов, выражений и фразовых конструкций, сколько вследствие намеренного отбора волнующих объектов описания. Стилистический изыск или — тем более — манерничанье (параллелизм конструкций, внутренняя рифма, регулярное употребление спаренных или строенных синонимов) могли бы лишь ослабить впечатление от тех трагических событий — трагических самих по себе, — о которых рассказывает Лас Касас. Натуральность языка (naturalidad), которым защитник обездоленных индейцев разговаривает со своими современниками, была, таким образом, важным компонентом общего замысла «Истории Индий». И тот факт, что горячая проповедь справедливости и резкая отповедь ее врагам достигает порой такой огромной силы воздействия, которая свойственна только художественному обобщению, лишний раз доказывает возникающий из самой жизни примат содержания над формой. Формирующая роль содержания проявилась в стиле Лас Касаса с ничем не маскируемой откровенностью и заставила автора во имя достижения задуманного и выстраданного пользоваться всеми доступными испанскому языку и воображению испанцев средствами: сухо рассказанным драматическим фактом, хитро вплетенной иронией, неприкрытым сарказмом, убийственным сравнением, осуждающей метафорой, ошеломительной гиперболой, упрямыми повторами, ссылками на господа бога и даже прямыми признаниями своего бессилия описать пером все ужасы, творимые соотечественниками.

Будучи темпераментным проповедником, Лас Касас обращается к широкой читательской аудитории и рассчитывает при этом на ее активную реакцию; поэтому он не темнит стиля, не прячет своих чувств за логической схемой построения, где субъект всегда предшествует предикату, не стремится к формальному подражанию великим античным мастерам ораторского слова, он обращается к своему читателю на естественном языке и ждет от него естественного отклика.

Абенамачеи, касик.

Абибейба, касик.

Абрайба, касик.

Абрайме, касик.

Августин, святой или «блаженный» (354–430), епископ, один из первых христианских богословов, автор трактата «О граде божьем», в котором обосновывалась идея главенства церковной власти над светской.

Авила, Франсиско де, капитан одного из кораблей в армаде Грихальвы, обследовавшей п-ов Юкатан.

Агилар, Маркос де (ум. 1527), лиценциат, главный судья при Д. Колоне; в 1526–1527 гг. был главным судьей в Мехико, в книге упоминается также без имени как «главный судья».

Агилар, Херонимо де, солдат, находившийся в плену у индейцев; переводчик Э. Кортеса во время его похода.

Агилон, испанец, житель о. Эспаньола; впервые в Индиях стал добывать сахар из сахарного тростника.

Адам, библейский персонаж.

Аделантадо см. Колон, Бартоломе.

Адмирал см. Колумб, Христофор.

Адмирал см. Колон, Дьего де.

Адмирал-отец см. Колумб, Христофор.

Адрианико, кубинский индеец, находившийся в услужении у Б. де Лас Касаса.

Айора, Гонсало де, приближенный Педрариаса.

Айора, Хуан де, конкистадор, командир одного из отрядов Педрариаса.

Аламинос, Антон, моряк, участник второй экспедиции Х. Колумба и многих морских экспедиций в Новом Свете, в том числе к побережью Юкатана; в книге упоминается также без имени как «главный кормчий флота».

Аларконсильо, лиценциат, королевский чиновник, присланный в Дарьен.

Алонсо, Хуан, конкистадор.

Альберка, Дьего де, монах-доминиканец, находившийся на Кубе.

Альбитес, Дьего де, конкистадор, позднее командир одного из отрядов Педрариаса.

Альбуркерке, Родриго де, комендант крепости в Веге (о. Эспаньола), позднее репартидор индейцев.

Альварадо, Педро де (ок. 1486–1541), капитан одного из кораблей в походах Грихальвы и Кортеса к берегам Мексики; Кортес назначил его своим заместителем; позднее завоевал территорию нынешней Гватемалы Альваро Португальский, председатель Королевского совета в начале XVI в.