Элизабет Фримантл - Гамбит Королевы

Сегодня она румянила ей щеки, чтобы глаза сияли ярче. Говорят, глаза у нее цвета моря. Дот не знала, какого цвета море, но, глядя в глаза леди Латимер, она представляла себе реку на закате, когда солнце как будто ныряет в ее глубины. Есть картина, она висит в длинной галерее; там нарисованы парусные суда, высокие, как соборы, которых буря разметала по бушующему океану. Подумать только, она, Дот Фонтен, оказалась во дворце Хэмптон-Корт и служит будущей королеве Англии… Чуть ли не каждый день Дот хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться – все это ей не приснилось. С ней столько всего случилось за последнее время… Может быть, когда-нибудь она увидит и море. Дот кажется, что для нее нет ничего невозможного. То есть почти нет: она, скорее всего, так никогда и не увидит улыбки Уильяма Сэвиджа, который даже не смотрит в ее сторону, хотя она часто заходила в буфетную с тем или иным поручением.

Дот смотрела, как Катерина встает на колени перед деревянным алтарем в дальнем конце комнаты и молится про себя. Интересно, что она просит у Бога? Может быть, чтобы ей не отрубили голову, как двум другим королевам? Когда Дот задумывалась о таких вещах, ей делось тошно.

Ее черный атласный халат блестел, как патока; волосы, распущенные по спине, были похожи по цвету на апельсиновый джем, какой варят на дворцовой кухне; он одновременно горький и сладкий на вкус. Глядя на Катерину, Дот представляла себе Гвиневеру [1]или Изольду, которые сводили мужчин с ума одним взглядом. Она вытирала пыль с комода, поднимая по очереди гребень слоновой кости, щетку с серебряной ручкой, горшочек с душистым маслом, пахнущим незнакомыми специями, тяжелую цепь, которую Катерина сняла перед тем, как ложиться спать. Украшение натерло ей шею, и теперь там ссадина. Цепь украшена камнями размером с ноготь цвета сырых почек. Она кладет цепь на место, в шкатулку с бархатными впадинами, точно соответствующими размеру камней. Она задела локтем флакон с розовой водой и испуганно ахнула, когда флакон со звоном упал на пол. Он не разбился, но пробка вылетела, и розовая вода разлилась между половицами. По комнате распространился сильный аромат роз. Дот нагнулась за флаконом и заметила, что надела чулки наизнанку. Интересно, как ей все удается успевать, если она сама не может одеться как следует? – подумала она.

– В чем дело? – спросила Катерина, окончившая молитву.

– Извините, миледи, розовая вода пролилась.

– Не волнуйся, Дот, скоро розовая вода потечет здесь рекой. – Обе засмеялись, и Дот показалось, Катерина только что поняла, что значит быть королевой. Все ее желания будут немедленно исполняться, какой бы высокой ни была цена.

На столике стояло блюдо с пирожными.

– Попробуй, Дот, – предложила Катерина. – Внутри у них клубника. Они очень вкусные.

– Что вы! Мне нельзя, – возразила Дот.

Она отлично понимала, что такое изысканное угощение не для нее. Катерина сама взяла с блюда пирожное и протянула ей. Дот смущенно отвернулась; ей неловко есть в присутствии леди Латимер, в ее спальне. Ей было так сладко, что она зажмурилась. А какое оно нежное – прямо тает на языке! И какая сочная ягодка внутри! Такое удовольствие наверняка греховно – иначе и быть не может.

– Ах, – вздохнула она, – это… это…

Катерина засмеялась, глядя на нее.

– Полно, – сказала она. – А теперь, Дот, вытри руки хорошенько. Сейчас ты поможешь мне надеть платье; нехорошо, если оно окажется в масляных пятнах.

Свадебное платье разложено на постели. Настоящее чудо портновского искусства, алое с золотом, расшитое жемчугом и драгоценными камнями. Оно такое тяжелое, что вчера им пришлось выносить его из гардероба вдвоем.

– Сначала надень на меня нижнюю рубаху, а потом позови сестрицу Анну и Мег. Остальное сделаем вместе.

Дот придержала рубаху, помогая Катерине надеть ее, затем туго затянула шнуровку на спине; жесткая тафта шуршала, словно птичье оперение. От рубахи пахло утюгом.

Затем она надела два вышитых рукава и осторожно завязала их на плечах. Пришлось проследить, чтобы плечи не помялись, хотя их даже не будет видно после того, как они наденут платье.

– Дот, знаешь, что сказал обо мне астролог, когда я была маленькой? – спросила Катерина.

Дот лишь невнятно пробурчала вместо ответа: у нее полон рот булавок.

– Он предрек, что когда-нибудь я стану королевой. Так, мол, сказали звезды. Мои родные всегда шутили на эту тему; если я капризничала, меня поддразнивали и называли «вашим величеством». Мы смеялись, потому что это казалось совершенно невероятным. – Катерина умолкла, о чем-то задумавшись. Может быть, вспомнила своего красавца Томаса Сеймура, который неожиданно уехал, не сказав ни слова. – Жизнь предлагает ей очень необычные подарки… Иногда, Дот, мне кажется, что у Бога есть чувство юмора.

Дот не совсем поняла, что имеет в виду хозяйка; выйти замуж за короля – это вам не шутки!

Дот сходила за сестрицей Анной и Мег; они вместе одели Катерину. Она была совершенно невозмутима и не дрогнула, когда на нее надели тяжелое, расшитое золотыми нитями, украшенное многочисленными бриллиантами и жемчужинами свадебное платье.

Катерина велела позвать молодых фрейлин; девушки робко заглянула в дверь, трепеща от волнения. Все притворяются, будто Дот здесь нет. Они не знают, как к ней относиться. Дот – простая служанка, но Катерина, которая через несколько часов станет королевой, относится к ней как к родной дочери. Дот не обижалась, она привыкла к такому обращению и знает свое место. Но она знает, что многие люди стремятся попасть ко двору, изо всех сил карабкаются вверх. Кромвель был сыном простого пивовара и внуком кузнеца, а кардинал Уолси, который был канцлером королевства и считался самым могущественным человеком после короля, – сын мясника. Правда, они оба плохо кончили, но Дот старалась не думать об этом.

Наконец платье и мантия надеты. Дот не понимала, как Катерина может держаться так непринужденно и собранно в июльскую жару, которая усугубляется тем, что под самыми покоями королевы находится ее личная кухня. Запах вареной капусты проникал сквозь половицы, забивая аромат розовой воды. Дот взяла сухую лаванду и разложила по комнате.

Мег заплела Катерине косы, уложила их на макушке и завязала лентами. Сестрица Анна достала из шкатулки свадебный головной убор. Фрейлины ахнули и обступили Анну. Дот отошла назад: пусть полюбуются. Она уже успела хорошо рассмотреть чепец с бриллиантами и золотой оторочкой, даже примеряла его, когда в комнате никого не было. Он оказался очень тяжелым и неудобным; у нее даже заныли виски.

Катерина улыбнулась, но левую руку сжала так крепко в кулак, что побелели костяшки пальцев.

– Я готова, – сказала она, беря молитвенник. У Мег был такой вид, словно она тонет. – Спасибо, дамы. – Она плавно вышла из комнаты – и не скажешь, что платье такое тяжеленное! Кулак она не разжала. За Катериной последовали только Мег и сестрица Анна. Никого из фрейлин на церемонии не будет. Венчание пройдет в кабинете королевы; присутствовать на нем будут человек тридцать. Королевская свадьба должна быть совсем другой – толпы народа, пышная процессия идет по улицам… Интересно, вспоминает ли сейчас Катерина о Томасе Сеймуре? Король-то он король, но Дот знает, что он всего лишь человек, пусть и купается в золоте. К тому же он жирный старик со скверным характером, от которого дурно пахнет. При мысли о том, что Катерине придется спать с ним в одной постели, по спине у Дот побежали мурашки.