Элизабет Фримантл - Гамбит Королевы

Вышел Райзли. Он притворно улыбался и ломал тощие руки, испещренные прожилками, как осенние листья.

– Простите, – сказал он.

Ей хотелось закричать на него, встряхнуть за его плоеный воротник, вытрясти из него правду, но она понимала, что ей остается одно: вернуться к себе и ждать.

Прошло еще два дня. Катерина уже не знала, на каком она свете, когда вошел Гертфорд и объявил, что король умер.

– Боже правый… – с трудом произнесла она.

Придворные дамы ахнули. На белоснежном дублете Гертфорда заметно крошечное пятнышко соуса или чего-то другого. Катерина не сводила с него взгляда.

– Он не очень сильно страдал.

Она кивнула. Она лишилась дара речи и могла думать лишь об отравленной припарке: она все равно что сама отравила его, она никогда от этого не освободится. Наконец она взяла себя в руки.

– Что с завещанием?

– Составлено новое, – сухо ответил Гертфорд, как будто читая по бумажке. – Страной будет управлять государственный совет… – Замявшись, он продолжил: – Регентом при короле назначен я.

Ненадолго она пришла в замешательство.

– При короле… – До нее не сразу дошло, что он имеет в виду принца Эдуарда, что Генрих больше не король. – Эдуард.

– Король Эдуард Шестой, – провозгласил Гертфорд, не глядя ей в глаза. Может быть, чувствует себя виноватым? Он ведь оттеснил ее, отобрал регентство.

Катерина задумалась. Что она чувствовала? Сложно сказать. Гертфорд застыл перед ней; судя по всему, он тоже не находился с ответом. Может быть, ей, в связи с его новым положением, положено кланяться ему? Нет, она ведь по-прежнему королева.

– Он оставил вам значительное наследство, – наконец произнес Гертфорд. – Как и подобает вдовствующей королеве. – Он стал перечислять замки и имения, которые Катерина получает по завещанию. Среди них – старый замок в Челси.

– В Челси? – удивилась Катерина.

– Да, король… – Гертфорд помолчал. – Покойный король считал, что вы его любите.

Да, так и есть, Челси – красивый замок на реке. Она легко может представить себя в нем.

– Леди Елизавета поедет с вами.

– Я рада этому. – Катерина думала о счастливой жизни с Елизаветой и другими самыми близкими людьми. Она окажется вдали от придворных интриг… С трудом выпрямившись, она сказала: – Вы можете идти. – Она была как будто заморожена, и в ее голосе не чувствовалось властности. Тем не менее Гертфорд поклонился и направился к выходу. Катерина сказала ему вслед: – Я бы хотела его увидеть.

Она ждала, пока для нее приготовят траурное парчовое платье. Объявили о приходе Хьюика. Катерина прогнала всех, кроме Дот. Дот складывала в ящик драгоценности королевы – их надлежит послать в Тауэр на хранение. Сейчас положение неопределенное. До коронации неизвестно, что может случиться.

– Никогда еще я не была вам так рада, – призналась Катерина, встретив Хьюика с распростертыми объятиями. Вот уже много недель к ней никто не прикасался, кроме Дот, когда та помогала ей одеться. Все держались на расстоянии, даже родная сестра.

– А я – вам. – Хьюик протянул ей какую-то бумагу. – Мои услуги оказались не нужны.

Катерина узнала свой почерк, увидела сломанную печать.

– Вы хотите сказать, что…

– Я не сделал того, о чем вы меня просили…

– Хьюик, – вздохнула она. – Слава богу, милый Хьюик!

– Там, в Нансаче, я видел, что вы вне себя от страха и сами не понимаете, о чем просите.

– Вы знаете меня лучше, чем я знаю себя, – улыбнулась Катерина. Ей казалось, что она уже разучилась смеяться. – Иногда мне даже кажется, что вы – ангел, посланный мне небом! – До тех пор она даже не понимала, насколько велик ее страх. И только теперь, когда опасность миновала, ей представлялось, что она стала невесомой. Голова кружилась от облегчения. – По крайней мере, вы не будете прокляты.

– И вы тоже, Кит. Господь видит, что в глубине души вы добрая. – Ей хотелось бы, чтобы все так и было, но она чувствовала осуждение Всевышнего; оно кололо ей затылок.

Хьюик понизил голос:

– Король скончался еще три дня назад!

– Боже правый, – прошептала Катерина. – Я была совершенно вне себя!

– Нам запретили покидать королевские покои, и туда никого не впускали.

– Почему?

– Им нужно было время, чтобы составить новое завещание. Разделить полномочия… назначить своих людей на важные посты. – Он положил руку ей на плечо. – Знаете, вы не будете регентом.

– Знаю, Хьюик, и я ничему в жизни так не радовалась.

В дверь негромко постучали. Лиззи Тируит принесла королеве траурное платье. Они с Дот помогли Катерине одеться.

– Пойдемте. – Катерина взяла Хьюика за руку. – Отведите меня к нему.

Перед тем как выйти, она достала из поясной сумочки крест своей матери и отдала Дот.

– Положи с остальными украшениями, которые отправят на хранение в Тауэр, – сказала она. – Я не вынесу, если он потеряется.

В королевской опочивальне пахло ладаном; когда Катерина вошла, все – Гертфорд, Денни, Пейджет, Райзли и архиепископ – упали на колени. По привычке или из учтивости? Она невольно оглянулась, ища Томаса, но его не было. Она подошла к кровати. Генриха облачили в самый роскошный наряд: подбитый мехом малиновый бархат с золотым шитьем и драгоценными камнями. Его обрюзгшее лицо слегка осунулось, отчего он показался ей незнакомым человеком, как будто перед ней был не ее муж, а самозванец. Потом она увидела его жирные руки, соединенные над огромным животом, и почувствовала смрад, который не способны были заглушить благовония. Она опустилась на колени, закрыла глаза, но никакие слова не приходили ей в голову, она не могла произнести молитву, не знала, что сказать Богу. Она подозвала к себе архиепископа.

– Я бы хотела помолиться вместе, – прошептала она.

Со слабой улыбкой на лице он встал на колени рядом с ней и начал:

– Отче наш…

Катерина протестующе подняла руку:

– По-латыни. Ему бы понравилось.

Когда она собиралась уходить, ввели маленького короля Эдуарда. На нем была горностаевая мантия. Мальчик стоял, расставив ноги и положив руки на бедра, как его отец. Катерина опустилась перед ним на колени. Гертфорд одобрительно кивнул, словно кукольник, довольный представлением.

– Ваше величество, – сказала Катерина. – Приношу вам мои искренние соболезнования.

– Можете встать, матушка, – ответил Эдуард. Голос у него еще не начал ломаться.

Катерина подумала, что мальчику всего девять лет. Ей было грустно при мысли о том, какое будущее его ждет. Она пытливо смотрела на него. Лицо юного короля было неподвижно. Он молча кивнул ей и отвернулся. Гертфорд не отходил от него ни на шаг, и Катерина поняла, что для нее Эдуард потерян.

Виндзорский замок, Беркшир, февраль 1547 г.

Катерина смотрела на катафалк, убранный свечами и затянутый голубой и золотой тканью. За катафалком шли участники похоронной процессии. Наверху портрет короля в алой мантии и золотой короне. Он как будто спал. Портрет поразительно похож на оригинал… При виде его к горлу Катерины подступил ком. Она наблюдала за процессией сверху, из галереи в своих покоях, радуясь, что никто не видит ее сухих глаз, кроме родной сестры. Она не могла заставить себя пожалеть его. Потом она молилась, но не о спасении души мужа-короля, а о своем спасении. Она умоляла Господа простить ее. Многочисленные грехи окружали ее плотно, как облако. Катерина не знала, что творится с ее душой. Она машинально разглаживала темно-синее бархатное платье и подавалась вперед, чтобы лучше видеть. Заметила внизу Томаса; его бархатный плащ черен, чернее, чем даже у его брата-регента, и подбит иссиня-черным соболем. Хотя Томас в трауре, ему удавалось излучать блеск, как будто он окружен нимбом, как святые на старых картинах. Он мимолетно посмотрел на нее; по его лицу пробежала тень улыбки, и он исподтишка помахал ей – со стороны можно было подумать, будто он отгоняет муху. Катерина тяжело вздохнула.