Александр Артищев - Гибель Византии

— Паша, мне ничего не ведомо о тысячах трупов в городе, но я твердо знаю, что наша армия сократилась почти на целую треть. Без малого восемьдесят тысяч бойцов, способных составить большое, сильное войско, мы потеряли за два неполных месяца! Не слишком ли высокая плата за один-единственный город?

Саган-паша пренебрежительно махнул рукой и повернулся и к султану.

— Мы потеряли лишь тех, кто был солдатом только по названию. Не стоит скорбеть о них, как скорбит Халиль-паша. Эти человеческие отбросы не в праве именовать себя воинами.

— Даже янычары? — ядовито осведомился Караджа-бей. — За время осады около полутора тысяч храбрецов из гвардии султана сложили свои головы под стенами. Им паша также отказывает вправе именовать себя воинами?

Саган-паша невольно глянул в сторону Торгут-бея, командира корпуса янычар, вздрогнул при виде перекошенного от ярости лица гиганта и поспешил исправить свои слова.

— Янычары, как и всегда, отличались в каждом сражении. И именно храбрость этих бойцов послужит нам упрёком, если мы решимся вопреки сопутствующей нам удаче удалиться от стен Константинополя.

Он вытер потные ладони о край халата и продолжал:

— Великий визирь упоминал о полках венгерского воеводы, намекал на бесчисленные флотилии неверных, якобы спешащих на помощь осаждённому городу. Мой повелитель! Нам всем хорошо известно о многовластии западных государей, об их бесчисленных раздорах, мешающих заключению прочного союза. Но даже если бы немногие из них и пришли бы к согласию, то этот договор не имел бы реальной силы: язычники не доверяют друг другу и вечно остерегаются соседей. Они подолгу рассуждают, спорят о деталях, но на деле способны осуществить лишь немногое из задуманного. Решение, принятое вечером на совещании, утром им уже не по вкусу. Но даже если соглашение не отменено, они медлят с его выполнением, стараясь переложить ответственность на плечи другого. Когда же они, а это случается крайне редко, бывают вынуждены выполнять намеченное, то вследствие своих разногласий, успеха, как правило, не имеют.

Он повернулся к визирю и двум бейлер-беям.

— Всем известно стремление гяуров изгнать нас за пределы Европы. Да, мы сильны своими войсками, но собирались ли против нас объединённые армии всех христиан? Верховный муфтий всех язычников охрип в своём Риме, сколачивая против нас крестовый поход. Но мы до сих пор видели лишь разрозненные полки, составленные из бродячих солдат и отчаявшихся землепашцев. И этой-то угрозой вы пытаетесь запугать отважных воителей ислама?

— Остерегись своих слов, паша! — разъяренный услышанным, Исхак-бей вскочил на ноги.

— Не смей приписывать нам свои мысли!

Мехмед с живейшим интересом наблюдал за конфликтом между сатрапами, стравить которых ему удалось одним своим молчанием.

«В спорах рождается истина»- вспомнилось ему изречение древнего мудреца. Он усмехнулся и потёр зудевшую щеку.

«Посмотрим же, что вылупится из этой свары», — он поудобнее устроился в тронном кресле.

Бейлер-бей тем временем почти вплотную приблизился к Саган-паше и угрожающе вытянул вперед правую руку.

— Никто не боится полчищ неверных! — орал он во весь голос. — Но если враг застигнет нас здесь, где войска зажаты между морем с одной стороны, болотами — с другой, а возможность манёвра ограничена с тыла крепостными стенами, за которыми засел всегда готовый к вылазке неприятель, прольётся много турецкой крови!

— Я знаю это! — как мог защищался зять султана. — И всё-таки во всеуслышание заявляю: опасности нет! Ни итальянский флот, ни войска Хуньяди на помощь осаждённым не придут!

— Кто поручится за твои слова? — продолжал наседать Исхак-паша.

— Я сам в ответе за них! Своей головой!

Халиль-паша обратился к султану.

— Мои осведомители при дворе венецианского дожа сообщают об уже отданном приказе на отплытие из городской гавани около трех десятков военных кораблей.

Главный евнух встал, сделал шаг по направлению к визирю и скрестил руки на объёмистом животе.

— Не скажет ли мудрейший, когда это произошло?

Визирь в досаде покривил рот: говорить правду было невыгодно, солгать — означало рискнуть головой. Тем более, что и у Шахабеддина имеются соглядатаи при дворах западных правителей.

— Приказ был отдан в конце первой недели мая, — неохотно ответил он.

Шахабеддин несколько раз быстро кивнул головой.

— Правильно ли я понял, — елейным голосом загнусавил он, в то время как его похожее на жабью мордочку лицо кривилось в неприятной усмешке, — что христианские корабли, многовёсельные парусные галеры, число мачт на каждой из которых доходит до трех, уже более двух недель находятся в плавании? Тогда как расстояние от венецианских владений до Константинополя даже при неблагоприятных ветрах не превышает шести-семи дней пути?

Мехмед подскочил на троне, как ужаленный.

— Так значит флот не выходил из гавани? — вне себя закричал он.

— Доподлинно мне это неизвестно, господин. Но я думаю, что словам осведомителей Халиль-паши можно верить. Флот действительно покинул пределы Италии, но где он сейчас и с какой целью были подняты паруса — остаётся только гадать.

Он демонстративно развёл мясистыми плечами.

— Ведь содержание приказа — тайна для нас.

Лицо его вновь загримасничало.

— Может быть моряки отправились просто порыбачить?

В толпе придворных послышался угодливый смех. Как и визирь, старый евнух был тёртым сановником. Не опровергая прямо слова первого министра (что само по себе могло привести к нежелательным последствиям), он сумел в то же время заставить усомниться всех членов Дивана, включая самого Мехмеда, в доводах Халиль-паши. А заодно и напомнил о недавно высказанном Саган-пашой утверждении о вечном несогласии в рядах христиан.

Мехмед нетерпеливо тряхнул головой.

— Дефтердар! — потребовал он. — Твоё мнение, но только кратко.

Казначей поднялся с места и поклонившись, смущенно прокашлялся.

— Мой господин, я не буду многословен. Казна пуста и жалование воинам платить не из чего. Война сожрала все денежные запасы — подвоз провианта на сотни тысяч человек, дорогостоящий порох, приспособления для осады….

— Довольно, — оборвал его Мехмед, — я понял. Ты хочешь сказать, что если в ближайшее время не будет никаких изменений…..

— …..положение станет катастрофическим, — уныло докончил дефтердар. — Поступления от налогов не могут компенсировать расходов на эту войну.

Некоторое время Мехмед сидел в глубоком раздумье. Затем лоб его разгладился, он оживился и просветлел лицом.

— Слушайте меня, сатрапы! Я принял решение.

В шатре воцарилась полная тишина.