Александр Артищев - Гибель Византии

Сидящие за столом переглянулись. Шестеро выборных представителей от общин, состоящих из выходцев городов-республик Италии и проживающих на то время на территории Константинополя, пребывали в смущении. Человек, пригласивших их на встречу, говорил туманно, намеками, умалчивая именно о том, что больше всего волновало старейшин. Забрасывая его вопросами, они пытались выяснить, чьи интересы он представляет, какие силы стоят у него за спиной и что подпитывает ту уверенность, которая звучит в каждом его произнесенном слове. Но Бертруччо ловко уходил от ответов и потому делегаты от общин чувствовали себя весьма неуверенно.

— Я все еще не понимаю, какую выгоду ищет для себя представитель Сената Генуи, как он сам нам отрекомендовался, и почему он озабочен защитой наших интересов, — произнес венецианский банкир. — Наши республики никогда не отличались взаимной приязнью и это не секрет ни для кого из присутствующих. Поэтому логичнее было бы предположить, что…..

Бертруччо оборвал его:

— Оставим логику в стороне, мы сейчас не на философском диспуте. Повторяю, после получения вашего согласия, я ознакомлю вас с документом, в котором ясно сказано о моих полномочиях, значительно превышающих права, предоставленные мне Сенатом. Этот документ был вручен мне лично одним из капитанов Лиги, организации достаточно влиятельной, чтобы в скором времени вершить судьбами народов.

— Не мешало бы уточнить цели и задачи этой Лиги. Которую вы уже не раз упоминали в разговоре. Кто создал её? И кто возглавляет ее сейчас?

Вопросы остались без ответа. Негоцианты переглянулись.

— Пытаетесь продать кота в мешке? — язвительно осведомился чей-то голос. — Напрасно, синьор загадочный посланник. Вы имеете дело с опытными банкирами. А они, как известно, не терпят неясностей в любого рода сомнительных сделок.

Собрание довольно закудахтало. Бертруччо закусил губу.

— Я устал от вашей чрезмерной подозрительности. Мы бесцельно тянем время. Все это неоднократно было обговорено с каждым поотдельности и каждый раз мне приходилось начинать сызнова. Ваши советы старейшин настолько не доверяют друг другу, что на заключительные переговоры отрядили не подест, а их доверенных помощников, чьи подписи под предполагаемым договором будут выражать лишь частное мнение данных лиц.

— Это не суть как важно, — возразил венецианец. — Если составленный договор удовлетворит совет общины, любой подеста, вне зависимости от своих пристрастий, обязан будет подписать его.

— Но это только в том случае, — поторопился добавить он, заметив, какими взглядами обменялись присутствующие, — если представитель выразит согласие с доводами синьора Бертруччо. А эти доводы пока весьма неубедительны.

— Риск недопустимо велик, — важно закивал головой флорентиец. — Да и ширма, за которой действует наш синьор…. Какая-то лига, генуэзский сенат…. Ничего не понятно!

Ободренный поддержкой, Адорно, гражданин Генуи и житель Галаты, вновь заявил о себе.

— Отказать в кредитах самому императору, да еще в столь сложное время? Нет, синьор Бертруччо, это невозможно. На следующий же день все торговые дома и принадлежащее им имущество будут конфискованы властями, а мы сами — изгнаны за пределы Византии.

— Да и где гарантии, что все общины пойдут на этот шаг? — подхватил его сосед. — Достаточно одной колонии проявить лояльность василевсу, в то время как остальные усядутся на свои сундуки — и все льготы, вся торговля и доходы перейдут в ее руки.

— Не тут ли кроется изюминка? — венецианец переводил прищуренный взгляд с Бертруччо на Адорно. — Поступив таким образом Генуя одним ударом может поразить сразу несколько целей: устраняются конкуренты, резко усиливается роль Галаты, а следовательно расширяется торговля с Крымом и Левантом. И при наличии сильного отряда лигурийских наемников во главе с Джустиниани, можно даже предположить захват Константинополя изнутри, споследующей «великодушной» передачей его в руки турок.

— А пока что синьоры Адорно и Бертруччо усердно лицедействуют перед нами, разыгрывая между собой сцену вражды и непонимания, — подхватил представитель пизанской общины.

— Брехливый пес! — возопил Адорно, выхватывая из-за пояса стилет. — Я выпущу тебе кишки!

Все шестеро вскочили на ноги, сжимая в руках кинжалы.

— Перестаньте, дурачье, — прорычал сквозь зубы Лодовико. — Не гневите Всевышнего своей глупостью.

Громко ворча, итальянцы расселись по местам, не сводя друг с друга ненавидящих взглядов.

— Османская армия со дня на день готовится выступить в поход, а вы всё забавляетесь, подобно драчливым мальчуганам. Задумайтесь на мгновение, куда идут ваши деньги. На оборону города? Верно. И чем труднее султану будет овладеть им, тем больший гнев обрушится на горожан, к которым вы, синьоры, торговцы и банкиры, имеете честь принадлежать.

— Тут кто-то упомянул про темницу, — продолжал он, — но даже в этом, крайне неблагоприятном случае, можно утешиться тем, что под замком сидеть приятнее, чем на колу. А турки, надо сказать, большие любители этой потехи. Вы много рассуждаете о карах со стороны василевса, а это значит — в главном вы со мной согласны. Вас удерживает лишь страх перед наказанием…..

Генуэзца прервали возмущенные выкрики. Он успокаивающе поднял руку.

— Я не хотел никого обидеть. Я лишь пытаюсь объяснить вам, что ни один правитель в здравом уме не станет перед лицом опасности преследовать своих союзников, на деньги которых содержится лучшая часть его войска. Более того, большинство наемников — выходцы из тех же республик, что и вы, и за хорошее вознаграждение предпочтут защищать имущество своих сограждан, а не кусочек земли нищего государя.

Он резко стукнул кулаком об стол.

— Отступничеству одной из сторон помешает договор, скрепленный печатями и подписями каждой из общин. Именно для этого он и предназначен.

— У кого же он будет храниться?

— Договор будет составлен в шести экземплярах и каждая колония получит в свои руки документ, уличающий возможную отступницу. Гарантией вашей неприкосновенности, я повторяю, являются отряды наемников. Получив согласие всех сторон, я на следующий же день начну переговоры с кондотьерами.

В комнате повисла тишина. Старейшины не отрывали глаз от поверхности стола.

— Предложение весьма необычно, — осторожно начал флорентиец.

— Его необходимо тщательно обдумать и взвесить, — подтвердил Адорно.

— Это ваше право. У вас еще есть время на раздумье. Пока еще есть…..- предостерег Бертруччо.

Вдруг он насторожился и по-птичьи склонив голову к плечу, вслушался в слабые и неразборчивые звуки, доносящиеся с улицы через закрытые ставни окон.