Эптон Синклер - Широки врата

— Тогда вы должны начать действовать сейчас, сеньора.

Констанция сказала: «Я поговорю с моим мужем, я еще раз встречусь с друзьями, какие у меня остались».

— Если правительство желает выжить, оно должно арестовать заговорщиков. Оно должно арестовывать их сотнями: Франко, Санхурхо, Годеда, Молу, всех их. Оно должно действовать немедленно!

— Они не будут действовать, сеньор. Они неспособны к самостоятельным активным действиям. Они слишком хороши или вы можете сказать, слишком глупы, слишком одурманены, слишком слабы! Это могут назвать переворотом, а они боятся скандала, волнений, злоупотреблений.

Когда он встал, чтобы уйти, она сказала: «Спасибо, сеньор. Если у вас будет новая информация, то передайте её мне, и будьте уверены, что я сделаю всё, что смогу, чтобы её использовать».

«Очень хорошо», — ответил он. — «Я дам вам кодовое слово, чтобы вы знали, кто вам пишет. Пусть это будет Popular» Он произнес его как испанское слово, с ударением на последнем слоге. Оно означало народный, но не имело никакого отношения к Ланни Бэдду, но оно соответствовало его мечте, и ее тоже. Arte Popular Español означало больше, чем изготовление белья испанскими женщинами и его продажа богатым дамам, оно означало, что испанские рабочие должны владеть большими кооперативами с отличными машинами и создать для себя достаток и изобилие. «И будут строить дома и жить в них, и насаждать виноградники и есть плоды их. Не будут строить, чтобы другой жил, не будут насаждать, чтобы другой ел; ибо дни народа Моего будут, как дни дерева, и избранные Мои долго будут пользоваться изделием рук своих [138] Библия, Исаия 65:21-22 ».

Одной из достопримечательностей Мадрида, о которой Ланни слышал с юности, был большой Музей Прадо. Здесь было около двадцати пяти сотен картин, собранных королями Испании под одной крышей в здании постройки восемнадцатого века. Это была не просто испанская, а европейская коллекция: Мурильо, Эль Греко, Веласкес, каждый со своим собственным залом. Гойя в Ротонде. Ван Дейк и Рубенс в длинной галерее. Рафаэль и Корреджо, Тициан и Тинторетто, каждый в своём помещении.

Нельзя понять энергию и огонь Веласкеса, пока не придёшь сюда. В этом зале и ведущих к нему коридорах содержится более половины его произведений, начиная с юности и до самой его смерти. Здесь были портреты, пейзажи, исторические сюжеты, религиозные и мифологические сюжеты. Выделял ли он в глубине своего сердца эти последние? Здесь было его Поклонение волхвов , обычный религиозный сюжет. Здесь также была представлена его Кузница Вулкана , в которую небесный вестник приходит к древнегреческим кузнецам. Как предполагается, Аполлон рассказывает им о неверности Афродиты. Но Ланни предпочел другой сюжет, что громовержец просит их прекратить ковать смертоносное оружие. Сам Ланни был бы готов принять культ «метателя молний», если бы только тот принял такое поклонение.

А потом Триумф Вакха, Пьяницы , крестьяне, поклоняющиеся богу виноделия, которому Ланни никогда не благоволил. И знаменитый портрет королевской принцессы с ее фрейлинами и самого Веласкеса в зеркале, рисующего картину. Потом Сдача Бреды , историческое полотно конца боя, о котором Ланни никогда прежде не слышал. Имена принцев ничего не значили для него, но он заметил, что они вели себя друг с другом с такой вежливостью, о которой мир уже забыл. В те дни война была игрой, а победители благодарили побежденных за прекрасное состязание. Но в эти дни война велась со смертельной ненавистью в клубах ядовитых газов в мыслях.

А также Гойя, художник разлюбивший свое время. Здесь было представлено много портретов его кисти, среди них Карл IV и его семья . Экстраординарная вещь, которая продемонстрировала вырождение человеческого тела и позволила осознать, насколько оно сопровождалось вырождением интеллекта. Этот портрет королевской семьи был жестокой и горькой карикатурой. И все же они заплатили за него и любовались им! Эта одна картина рассказала больше о королевской Испании, чем все дворцы, которые посетил Ланни.

А потом нежный Мурильо, со своими прекрасными мечтами о небесных существах. Это были образы, которые женщины в черных вуалях несли в своих сердцах на их пути к собору в Севилье, родине художника. Ланни был рад забыть на время упадок религии и помнить, что мать и ребенок не менялись, потому что художник нарисовал желтые круги над их головами. Его также не беспокоило, что во многих случаях женщина была любовницей живописца. Собственная мать Ланни с успехом играла ту же роль на протяжении большей части его детства.

Эти часы в Прадо стали одними из самых запоминающихся в жизни Ланни. Он провёл их в компании туристов. Большая часть из них американцы блуждали по длинным залам, разглядывая всё с изумлением настоящим или деланным. По большей части они молчали, но две дамы с акцентом Среднего Запада вызвали улыбку на лице эксперта, улыбку, которая длилась долгое время. У одной был каталог в руке, который она изучала с озабоченным выражением. «Где Оне?» — спросила она свою спутницу. «Кто-то сказал мне, что надо обязательно увидеть незаконченную Богоматерь с младенцем кисти Оне, но я не нахожу его в каталоге».

«Оне?» — повторила другая. «Вы правильно поняли имя художника?»

«Я записала его», — был ответ. «Джордж О-н-е. Как еще это может быть прописано?»

Ланни решил прийти на помощь. «Простите, мадам», — сказал он. «Джорджоне это одно имя по-итальянски, и вот он в каталоге».

«О, спасибо, спасибо!» — проговорила дама, запинаясь, и быстро пошла дальше, чтобы скрыть смущение.

У Рауля было сильное желание посетить новый и еще не завершенный университетский город, Сьюдад Университариа-де-Мадрид. Он находился на северо-западных подступах к столице, на площади в четыреста гектар, как на равнине, так и на террасах на фоне голубых горных хребтов и большого Эскориала, как части пейзажа. Таким образом, прошлое и будущее Испании здесь столкнулись друг с другом. Эскориал был религиозным центром королевского двора, одновременно церковью и дворцом, построенным фанатичным и жестоким Филиппом II, и до сих пор остающимся центром реакции. В то время как, новый университет быстро становился центром научно-технического прогресса, свободной литературы и искусства. Там невозможно было запретить современную мысль, как невозможно запретить современную мысль в любой части земли, где были телефоны, печатные станки, радио и другие средства распространения знаний для человечества.