Эптон Синклер - Широки врата

Хозяин поместья надел по этому случаю черный бархатный костюм с бриджами и грязными рукавами со сборками. Одеяние выглядело как сценический костюм, который носили поколения актеров репертуарного театра. Несомненно, что это было наследие, вынутое из пыльного старого сундука. Он низко поклонился и выступил с приветствием, которое мог бы произнести тот король Кастилии, который шепелявил и кто заставил сотни миллионов испанцев до сих пор неправильно произносить букву «с». Все формальные вежливости были соблюдены, присутствовали даже бокалы с теплым и довольно кислым вином. Посетителей сопроводили в большой зал, который, возможно, когда-то был бальным. Он был совершенно пустым, и у Ланни возникло предположение, что дон Педро жил за счет продажи своей мебели по кусочкам, и, возможно, использовал внутреннюю отделку своего особняка для поддержания огня на кухне.

Против стены рядом с дверью была картина без рамы. Несомненно, у неё когда-то была великолепная золотая рама, но её увезли в город и продали. Холст был закреплён с помощью четырех гвоздей, по одному на каждом углу, и имел выпуклость, показывающую, что он был скатан. Пыль, которую только частично смели, указывала, что картина хранилась на чердаке или, возможно, в углу этой комнаты. Во всяком случае, это было так, и Ланни двинулся к ней с Дон Педро, держащим лампу. Без лампы Ланни, возможно, упустил бы картину. Один взгляд, и в его душе раздался крик: Гойя!

Ещё одна из многих картин. Ланни продал две из них в своей жизни, и только что осматривал другие в Прадо. На них художник, который был революционно впереди своего времени, изображал своих правителей и заказчиков с такой тонкой техникой, что превращал их в чучел, так, что они не смогли понять этого. Он рисовал их ростом выше естественного, с длинными и тонкими руками и маленькими ступнями, всеми признаками вырождения, которые они почитали как доказательство благородства крови. Он вырисовывал замысловатые мундиры и ордена, их золотые галуны, манжеты и украшенные драгоценностями рукоятки шпаг, всё как в жизни, и за этим великолепием они забывали об их собственных чертах.

А он рисовал эти черты как бы идеализированными наоборот: они выглядели хитрыми, жестокими, зверскими, жадными, глупыми, какими они были, только в большей степени. Под его кисть попали несколько королей, много придворных. История не сохранила случая, чтобы кто-нибудь возражал быть запечатлённым для потомства!

Здесь был портрет великого командора Умфредо Фернандо Бустаманте и Бастида. Ланни никогда не слышал о нем, но это ничего не значило. Рядом был живой образ своего прапрадеда, за исключением, что на портрете был полный сил и энергичный лис, в то время как потомок был болен и изнеможен. На портрете он был изображён в пышном мундире испанского ордена Золотого руна, с воротником, состоящим из чередующихся геральдических знаков, формирующих букву B , что означало Бургундию, где пяти сотен лет назад был основан орден. Сколько командоров испанского филиала сменилось за это время. И, несомненно, каждый из них имел свой портрет в форме!

Ланни платком вытер пыль в правом нижнем углу холста и посмотрел на подпись, но её там не было. Даже если бы она там и была, то ничего не доказывала, так как многие художники имели учеников, которые имитировали их работу, часто с помощью мастера, так что в темноте и под слоем пыли мог сомневаться даже самый лучший специалист. Но Ланни был почти уверен, что наткнулся на Гойю.

Возникла крупная моральная проблема. Если Ланни был прав, то эта картина должна принести двадцать или тридцать тысяч долларов. До сих пор в своей жизни он никогда не получал выгоду от сделки с картинами. Он всегда говорил, что именно покупает или продает, и какую цену считал разумной. Если действовать таким способом с этим изнеможенным испанским грандом, то ему следовало сказать: «Я должен увидеть картину в дневное время, и, возможно, попросить коллегу приехать и проконсультировать меня. Если это настоящий Гойя, то я, может быть, смогу найти американского коллекционера, который заплатит вам сто или двести тысяч песет за неё. Он заплатит мне комиссию, так что вы мне не будете должны ничего. Все это, конечно, будет зависеть от разрешения мне вывести картину из Испании».

Но наблюдая, как идут дела, Ланни заметил на заднем плане темноглазую, цыганского вида молодую женщину с ярко накрашенными губами и щеками. Он догадался о её положении в этом доме и куда уйдут деньги. Рой родственников собрались как стервятники, и бедный дегенерат сопьётся до смерти, или его подтолкнут в могилу большой дозой кокаина или морфина. В то же время Ланни помнил новости, которые слышал по радио. Его друзья находились в смертельной опасности не только в Испании, но и во Франции и других странах. Он не мог конкурировать с табачным королём Пиренейского полуострова, но если бы у него был настоящий Гойя, то он смог бы приобрести Бэдд-Эрлинг P7 или даже два, если Робби продаст ему их по себестоимости. А они могли бы переломить ситуацию в борьбе, которая была так близко!

Ланни сказал: «Это старая картина, а большинство из них являются хламом».

«De ningún valor [141] «Не имеет никакой ценности» (исп.) » — перевёл с достоинством Рауль.

«Мне сказали, что это очень ценная картина», — настаивал дон Педро.

«Это авантюра», — заявил Ланни. А его друг более вежливо перевёл, еще: « Él es una duda » — Сомнительно.

«Сколько вы заплатите за это?» — спросил хозяин.

«Вам придется установить цену». — В переводе это выглядело так: «Я бы предпочел, чтобы вы самостоятельно указали, что вы считаете, может стоить ваша картина».

Как не вежливо строилась фраза, требование было пыткой. Длилось долгое молчание, во время которого Ланни наблюдал слюну жадности на устах праправнука командора. Стиснутые руки вели себя так, как будто внутри каждой из них сидела живая мышь. Он затаивал дыхание несколько раз, но не мог произнести ни звука, и, наконец, раздался новый голос, который нарушил напряжение. «Десять тысяч песет», — сказала цыганского вида женщина в тени.

Ланни ждал. Он не вел переговоры с ней. Она более настойчиво повторила требование, и только тогда Дон Педро произнёс слова: «Десять тысяч песет».

Ланни был уверен, что если бы он принял предложение сразу, то они бы пожалели и, возможно, отказались. Здесь был только один способ, горячо торговаться, активно бороться и уступать только превосходящей моральной силе. Он сказал Раулю: «Я боюсь, что сеньор имеет очень преувеличенное представление о сумме денег, которыми обладают американцы. Объясните ему, пожалуйста».

Рауль произнёс речь, из которой его друг смог понять, возможно, половину. Судя по этой речи, он был далеко небогатым джентльменом, который должен был работать, чтобы прожить. Здесь он выступает от имени других: в общем, история неудачника, которая удручает всех слушателей.