Эптон Синклер - Широки врата

Путешественник никогда не узнает, что там произошло. То ли милиция пыталась захватить гостиницу, а кое-кто из гостей сопротивлялся. То ли её захватили в качестве опорного пункта фашисты. Одного выстрела было достаточно для Ланни, и он изменил свой маршрут. Без мысли о достоинстве или дипломатическом иммунитете он быстро побежал с его неуклюжим багажом в обратную сторону и юркнул в другую улицу. Широкие открытые пространства площадей и длинные перспективы бульваров потеряли для него все свои прелести. Великолепие отелей де люкс больше не манили его. Он решил побыть немного пролетарием и дать шанс клопам вместо пуль.

Эта часть Барселоны была застроена в последнее время. Старые городские стены были снесены и а вместо них появились широкие бульвары, называемые rondas . Там не было места, чтобы спрятаться. И везде Ланни казалось, что была стрельба. Фашисты использовали дома, клубы и церкви, как крепости, и вели стрельбу из окон и с крыш домов. Марксистские волонтеры бродили по улицам, ища своих врагов, где бы их можно было найти, вели осаду зданий и захватывали близлежащие здания для подавления укреплений противника. Ланни понял, что совершил глупость, оказавшись в центре нейтральной территории.

Задыхаясь и потея на субтропическом солнце, он бросился через Ронда-де-Сан-Педро на юго-восток, где он знал, находились маленькие и малоизвестные улочки. Он все еще тащил Командора и чемодан. В квартале, где не было никакой стрельбы, он увидел небольшой отель и метнулся внутрь, присоединившись к находящимся там людям. Возможно, их привела туда та же убедительная причина. Они смотрели с удивлением на хорошо одетого иностранца с таким необычным багажом.

Ланни подошел к столу и обратился к клерку на своём самом изысканном испанском: «Por favor, una habitación con bano.»

Маленький человек с черными усиками с острыми концами спросил: «El Señor es americano?» а потом: «Может быть, вы предпочли бы говорить по-английски?» — большое облегчение в случае чрезвычайной ситуации.

«Я попал под обстрел», — объяснил Ланни. — «И побежал дальше».

«Я когда-то работал в Чикаго», — ответил маленький человек с огоньком в его темных глазах. — «У меня там был такой же опыт, он был у бутлегеров».

Ланни был рад посмеяться. Затем решил объяснить: «Со мной картина маслом, и, видимо, люди думают, что это пулемёт или что-то в этом роде, я хотел бы оставить её в комнате, в которой по ней не будут стрелять».

Он заплатил за комнату в десять раз меньше, чем платил в фешенебельном месте, а она была гораздо безопаснее. Он исследовал себя и Командора и убедился, что у всех не было никаких ран. Затем он получил воскресные газеты, и с помощью небольшого карманного словаря, который он всегда носил с собой, прочитал подробности событий, происшедших до предыдущей полуночи. Потом он спустился вниз к телефону и пытался найти профсоюз учителей в адресной книге, но он не знал его точного названия. Рауль будет беспокоиться о нем, но не было никакого смысла пытаться связаться с ним до тех пор, пока идёт стрельба. А к её концу Рауль может быть мертв, или в руках фашистов, что было одно и то же.

Артиллерийские выстрелы и трескотню пулеметов можно было слышать из окон комнаты Ланни все воскресенье и до поздней ночи. В этом недорогом отеле не было ресторана. Ресторан находился только через улицу, и это было единственное место, которое Ланни рискнул посетить. Он попросил портье в гостинице отправить за него две телеграммы, одну Робби, другую Бьюти, сообщавшие, что с ним всё хорошо и что он в безопасности. После чего он сидел в вестибюле, разговаривая с владельцем близлежащего табачного магазина и скотоводом, который пригнал в город своих vacas и волновался, потому что анархо-синдикалисты захватили их и дали ему кусок бумаги, которая окажется бесполезной, если выиграет другая сторона. Какой стороне он симпатизировал, он тщательно избегал говорить. Все они согласились, что гражданские войны были плохи для бизнеса любого рода, будь то cigarros, vacas или pinturas [145] Сигары, коровы или картины (исп.) .

В этот день больше новостей не было. Но на следующее утро газеты запестрели заголовками о попытке фашистов захватить город. Правительственные самолеты бомбили арсенал и артиллерийские казармы, и тяжелые бои продолжались до сих пор во многих местах, где мятежники захватили здания. Генерал Годед, командующий мятежными полками, был взят в плен. Несколько мятежных офицеров застрелились, но не сдались. Милиция марксистских профсоюзов патрулировала все улицы и арестовывала всех подозреваемых. Сигнал, которого было достаточно для Ланни, чтобы остаться там, где он был.

Он послал швейцара отеля в радио магазин за углом купить небольшой приёмник. И теперь в его комнате было много гостей, а у него появилась возможность улучшить свой испанский и даже свой каталонский. Моряки кораблей восстали и заперли своих офицеров в трюме, а активных фашистов побросали за борт. Пять таких судов бомбардировали мятежников в Сеуте. Генерал Мола, шедший на Мадрид из Памплоны, был остановлен в горах Гвадаррамы в шестидесяти километрах от столицы. Сообщалось о тяжелых боях в Севилье и других городах, которые посетил Ланни. Он думал о людях, которых там встречал, и гадал, какую сторону они примут. Он слушал комментарии своих гостей — людей среднего класса, которые оказались между жерновами. Они хранили свои надежды и страхи про себя. А Ланни во всеуслышание был заинтересован в только в одном, выйти из зоны боевых действий живым. Он не упоминал о картине давно умершего и забытого гранда Арагона, опасаясь, что кто-нибудь не вспомнил про закон, запрещающий его экспорт.

Бои шли весь понедельник, и каждые несколько минут были новости. Не всегда надежные, но общая тенденция была ясна. Организованные рабочие города успешно защищали свое правительство с помощью лидеров, симпатизирующих их делу. В Мадриде было по-другому, потому что правительственные лидеры ужасно боялись быть причисленными к красным или даже к розовым, и все еще пытались заключить мир с Франко. Но были огорчены, потому что он продолжал бороться с ними. Там люди должны были заставить правительство действовать. Члены профсоюза потребовали и получили оружие, а затем бросились в казармы Монтаны, в расположение одного из мятежных полков, и осадили их с одной старой пушкой. К полудню они вынудили гарнизон сдаться. То же самое произошло в казарме Хетафе на окраине. Грузовики с народной милицией теперь патрулировали улицы столицы и штурмовали все здания, где сохранилось сопротивление мятежников.

К вечеру объявился Рауль. Он беспокоился о своем друге и сел на телефон, пытаясь обзвонить каждый отель в городе. Этот был один из последних. Он не мог себе представить Ланни в таком маленьком неизвестном месте. Ланни сказал, что он прекрасно провёл время. Если война будет достаточно долгой, то он будет знать оба языка Барселоны. Он познакомился здесь со многими, и Рауль не должен их огорчать плохими новостями!