Александр Константинович Белов - Великий поход

— Какая она некрасивая, — разочарованно прошептал мальчик.

— Курочки всегда некрасивые.

— Почему?

— Чтобы их не заметили дикие кошки-рыскуны.

— Но ведь тогда дикие кошки станут охотиться на петушков! — с горечью запротивился Индра.

— Что же поделаешь, — вздохнул Гарджа, — так правильнее.

— Но мне жалко петушков. Нет, я не хочу быть дикой кошкой.

— Тихо! Смотри — сейчас начнётся самое интересное.

Краснопёрые воркуны вдруг стали выпячивать грудки и трясти крыльями. Они то наклонялись, то смешно подскакивали и клокотали своими пышными хохолками. Каждый выбирал момент для решающей атаки. Выбирал, выбирал, но атаковать не собирался.

— Почему же они не бьют друг друга? — спросил Индра.

— Потому, что этот бой не должен привести к кровопролитию. Помнишь, я тебе говорил, что Великий Закон, который дал нам Варуна, не разрешает проливать кровь себеподобных. Только низшие существа убивают своих.

— Как же они смогут узнать, кто сильнее?

— В этом и заключена их тайна.

— Но я хочу узнать эту тайну!

— Тогда смотри.

Индра замолчал и принялся наблюдать за ходом боевых действий.

Птицы не уступали друг другу. Не сдавали позиций. Их соперничество приобрело какой-то иной смысл. Возможно, в том и состояла тайна этой необычной войны, чтобы сквозь удивительный узор их боевого духа, воли и решительности проступала неприметная простота самой цели. Будто бы и не цели ради сошлись маленькие краснопёрые воины на своё ристалище. А того ради, чтобы придать этой простоте особое значение, украсить её собой, возвеличить эту, как и всякую простоту, исключительностью её существования среди всего другого.

Один из петушков вдруг ткнулся в самую сердцевину магического круга, перейдя незримую грань сдерживания ударов. Его противник сразу отринул, присев на хвост. Смельчак тут же прибавил натиску, вложил в атаку всё мужество своей мелкопёрой души. Он дотянулся до соперника, сбив его грудью. Проигравший вспорхнул и был таков.

— Погоди, — сдержал Гарджа нетерпение ребёнка, — не спугни, пусть насладятся этой победой. А то ему придётся всё начинать сначала.

— Ну, видел? Так в чём же секрет петушков? — спросил воин Индру, когда птицы улетели.

— Секрет? В ударе!

— Нет, малыш, секрет в другом.

— В чём, скажи? — заверещал Индра.

— В том, чтобы разорвать магический круг. Найти в него вход, ворваться, захватить… Но ты пока не сможешь это понять, сынок.

— Нет, — серьёзно сказал ребёнок, — я видел, их секрет в том, чтобы посильнее толкнуть друг дружку.

Гарджа взял мальчика за руку, и они пошли по ласковому пахучему лугу. Зудели торопливые шмели и пчёлы, нападая на цветы и вороша их покорную красоту. В оврагах стрекотали птицы, удивляя мир своими причудливыми голосами, и день перетекал в волшебную светину летнего вечера. Медленно, неразличимо. Туда, где в застывшем покое бушует страстная, скрытая от глаз жизнь. Где мир создаётся и рушится так же внезапно, как создаётся. Где его создатели и разрушители движимы одним стремлением — выжить, и разница между ними только в том, что каждый выживает так, как приказал ему Закон. Рита. Великий порядок вещей, который поддерживал и хранил арийский бог Варуна.

День перетекал в летний сумрак, в его затаённые тайны.

«Не видеть — ещё не значит проглядеть, а, малыш?» — сказал сам себе Гарджа, обращаясь к сыну. Да, к сыну. В себе самом Гарджа признавал Индру сыном.

Они заметили пса, которому воин строго-настрого запретил идти за ними следом. Иначе бы он спугнул воркуш. Пёс сидел возле тропинки и безучастно наблюдал за познавателями петушиных тайн.

— Постарел наш лохматый.

— Разве собаки стареют?

— Конечно.

— Но у него же нет морщин. Как у тебя.

Гарджа вздохнул:

— Значит, я тоже старею.

Индра посмотрел на Гарджу с тревогой.

— Нет, ты не стареешь.

— Но у меня же есть морщины.

Когда они пришли в хижину, мальчик занял себя поисками какой-то внезапно понадобившейся ему безделушки.

— Что ты ищешь? — спросил Гарджа.

Индра не ответил. Он затаился где-то за очагом, тихонечко варашкая там своими поделками. Гарджа стругал новую подпору к потолочной крестовине. Индра вышел из дому, деловито прошёлся вокруг орудующего скребком воина, заглянул Гардже в лицо, словно привлекая его внимание, и уселся напротив. Что-то показалось воину странным в поведении ребёнка. Гарджа поднял голову и онемел. Индра изрисовал всего себя полосками сажи.

— Что это? — спросил кшатрий.

— Морщины, — ответил ребёнок. — У тебя морщины и у меня. Ты теперь не старый, папа. Ты совсем даже не старый, ведь я не старый, верно?

Этой ночью они долго не спали. Гарджа застрожил мальчика, когда тот стал клевать носом.

— Мы же собирались с тобой сегодня слушать ночь!

— А где мы будем её слушать?

— Здесь. Будем сидеть и слушать.

— А когда?

— Погоди, ещё время не пришло, — твердо сказал воин. — Видишь, как светло. И тихо. Даже сверчки не свистуют. Потому что ещё не ночь, а только подноча.

Индра подпёр голову руками.

— Сейчас возьмётся, подожди, — взбодрил его приёмный отец.

— А как мы узнаем, что она взялась?

— Птичек слушай. Вон там, далеко, в овраге, они гнездуют.

Индра шмыгнул носом и подумал, что птичкам пора бы уже было начинать.

Небо совсем прогорело. Погасло. Только верхушки гор процарапало огнём по его выцвету.

— Летом зори ходят кругом. Потому и светло.

— Запели.

—Что?

— Птички запели.

Гарджа прислушался. Верно, в овраге тишину тронул первый осторожный высвист ночного певуна.

— Сейчас он распоётся.

Индра замер.

— Слушай, сейчас распоётся… Вот, слышишь?

— Это другой, — прошептал мальчик.

— Верно, другой ответил ему. Погромче будет, чем первый. И ещё один.

— А кто у них начинает? Тот, кто посмелее?

Гарджа промолчал, посмотрел на сына.

— Я знаю. Тот, кто наступит в этот круг?

Воин улыбнулся:

— Конечно. Это не самое трудное, но всё-таки преодоление. Понимаешь, сынок, ведь начинает всегда один. Остальные только подхватывают. Может быть, они и лучше поют, но ведь они до него молчали. Слышишь, сколько их?

— Да, — восхищённо сказал Индра.

— Того первого уже, пожалуй, и не распознать.

— Зачем же он пустил их в этот круг?

— Чтобы послушать, как они испортят его песню.

— Разве они поют хуже?

— Нет. Это ему так кажется. Да и потом, он всё равно не смог бы их не пустить. Когда магический круг ты разрываешь в бою, в него не каждый сунется, хотя многие только и ждут своего момента. Там, если ты оступился и круг от тебя ускользнул, можно погибнуть. А здесь никто ничем не рискует… Когда-нибудь и ты ступишь в свой круг. Непременно ступишь.