Александр Константинович Белов - Великий поход

— Может быть, я создам новый? Совсем другой, не такой, что был?

Гарджа отнёс эти слова на счёт какого-то поворота детской фантазии.

— Что ты слышишь теперь? — спросил он у ребёнка.

— Запели сверчки.

— Верно. Пришло и их время.

— Значит, у каждого время своё?

— Да, малыш. Именно так. Поэтому ты зря сегодня рисовал морщины. Твоё и моё время никогда не сравняются. И ты не должен постоянно жить только в моём времени. Скоро мы пойдём в Амаравати. Там много таких же мальчиков-воинов. Среди них ты и познаешь своё время. А к осени мы вернёмся.

— Далеко до Амаравати?

— Сколько у тебя пальцев на одной руке, столько дней туда идти.

— Что это, папа?

— Это — ночная бабочка.

— Она похожа на повиток летящего пепла.

— Каждый на что-нибудь похож.

— А на что похожи мы?

— Должно быть, на кого-нибудь из зверей. Или из птиц. Я — на орла, а ты … — Гарджа задумался.

— И я на орла.

— Но у тебя не клевучий нос.

— Подумаешь. Когда я вырасту, мой нос будет крепче клюва.

— Пожалуй. Если ты будешь совать его не в свои дела… А вон, смотри, летучая мышь!

Индра обернулся, но ничего не увидел.

— Уже улетела, — пояснил Гарджа. — Охотиться за ночной бабочкой.

— Скажи, бывают летучие лисы?

— Не знаю, никогда их не видел. А почему ты спросил?

— Если мышь охотится за бабочкой, то за мышью должна охотиться лиса. На лугу ведь лисы охотятся за мышами.

— Да, пожалуй. Только я никогда не видел летучих лис.

— Жаль.

— Почему?

— Потому, — серьёзно ответил Индра, — что кабы ты видел летучих лис, значит, обязательно нашлись бы и летающие собаки. Сам подумай.

— А ведь верно, — согласился Гарджа.

— А если бы были летающие собаки, то…

— То что?

— То объявились бы и летающие люди. Какой ты не догадливый, папа!

— Да, людей с крыльями уж точно никто не видел.

— Но ведь они должны быть!

— Почему ты так думаешь, сынок?

— Ведь есть же летающие мыши. А это кто запел?

— Это лягушки квакают в другой стороне оврага. Пойдём-ка спать. Видишь, как полезно бывает послушать ночь. В этот раз она нам подсказала, что можно повстречать летающего человека. Не дай бог, конечно.

В один из погожих дней Гарджа наконец объявил сыну, что они отправляются в Амаравати. Воин собирал провиант. Лепёшки, которые они напекли накануне, бурдюк с горьким отваром кунгуровых шишек, дающих силу и бодрость, сушеные плоды инжира, медовую патоку, вяленое мясо, натёртое горьким и пахучим перечным листом, творожную мякину, принесённую утром из деревни, — и всё это он уставлял, перевязывал, рассовывал по двум глубоким кожаным мешкам. Туда же пошло масло в долгоносой посуде, клееной из бересты, растирка от ядовитых укусов, пучок перевязанных листьев авы от всевозможных болячек, шнуры и шнурочки, костяные иглы, пара наконечий гарпунов, большое и малое, на всякий случай, если придётся рыбу ловить, и прочее.

Когда мешки были уложены, Гарджа поднял их, покрутил в руках и остался доволен.

— Тебе принадлежит только то, что ты можешь унести, — сказал он наблюдавшему за приготовлениями мальчугану.

— Как это? — не понял Индра.

— То, что ты носишь с собой или легко можешь унести, меняя жилище, и есть твоё имущество. Остальное пропадёт.

— А как же дом?

— Но мы же не в силах его забрать. Да и зачем он нам, если у нас есть руки и топор. Мы построим новый. Никогда не жалей о вещах. Чем больше их ты можешь оставить на месте, тем ты свободнее.

— Мне жалко моих чурбачков, — горестно вздохнул Индра. — Они такие красивые. И каждому я уже нарисовал рот и глаза.

— Они бесполезны. Я понимаю, это твои друзья и вы провели вместе много весёлых минут. Но посмотри, разве нож был бы для тебя худшим другом? Конечно, у него другой характер. Чурбачки беззащитны, а нож нет. Если ты будешь с ним груб, он тебя сразу накажет. Например, разрежет тебе руку. Но ведь от этого он не становится хуже. Просто ты должен уважать его независимость и достоинство. А главное, его есть за что ценить. Или вот, к примеру, твой поясок. Посмотри, какой он красивый. У него тоже есть глаза и рот, только они не нарисованы и не такие, как у нас с тобой. И нож и поясок — твои настоящие друзья, они тебе служат. Они способны защитить тебе жизнь и даже погибнуть за тебя. Поясок — разорваться, а нож-переломиться. Не расставайся с ними, цени их и получишь взамен их верность.

Гарджа натянул на ноги Индре мягкие чулки-ногавицы из телячьей кожи и обмотал их ворсистой меховой лентой.

— Обувь воина должна быть такой, чтобы ты не замечал её на ноге. Не испытывал неудобства.

— Но мне сдавило пальцы, — запротивился мальчик.

— А ты их раздвинь. Теперь сожми. И опять раздвинь. И снова сожми. Ну что, давит?

— Вроде, нет.

— Это потому, что ты завоевал пространство. Не всякое пространство можно завоевать, но ведь не всякое пространство пригодно для жизни.

— А как узнать, пригодно оно или нет?

— Попробуй его раздвинуть. На ширину той территории, которой ты не будешь пользоваться, но которая должна быть у тебя всегда под рукой.

Воин сгрёб россыпь кремнёвых наконечников стрел и уложил их в поясной мешочек из меховинки. Мягкий и толстый. Чтобы случаем не обломать тонкотелый камень наконечья. Свой плащ Гарджа смотал и перекинул через мешок.

— Ты неверно повязал накидку, — сказал кшатрий мальчику. — Смотри, она не даёт простора твоим рукам. Накидка должна закрывать тебе спину. От клыков и когтей рыскунов, крадущихся по твоему следу, и от стрел дасов.

— Неужели стрела не пробьёт накидку? — удивился Индра.

— Твою пробьёт, а мою нет. Вот смотри, — Гарджа скинул на пол мешки, размотал свой плащ, перецепил его край вокруг шеи и, освободив руки, согрёб всю ткань за спиной.

— Складки! — догадался Индра. — Их так много, и они такие плотные, что ни одна стрела не может добраться до спины.

— Верно.

Воин снова закрутил жёстким мотком плащ. Когда наконец всё было готово, Гарджа принял широкой ладонью тяжёлое копьё и осмотрелся.

— Готово, можно идти. Эй, лохматый! — позвал воин пса, и путники вышли из хижины. Светило весёлое солнышко, и ноги сами собой просились в дорогу. Пёс не торопился. Гарджа заглянул в дом:

— Ты что сидишь? Пошли скорей. Пёс тявкнул и прилёг в своём углу, вытянув лапы.

— Лохматый! — вмешался Индра. — Вставай!

— Пойдём, сынок, — Гарджа подтолкнул мальчика к дверному завесу.

— Почему он не идёт, папа? Мы что, оставим его одного?

— Пойдём-пойдём.

Они пошли вдоль гор, оставив одинокую хижину у себя за спиной. Индра смотрел на могучего человека с орлиным носом и сухим, потрескавшимся лицом. Гарджа повернулся к ребёнку и сказал:

— Он остался умирать, сынок. Лохматый простился с нами. Его теперь ждёт другая дорога.