Александр Константинович Белов - Великий поход

— Да, это впечатляет, — тихо сказал Диводас, не отрывая взгляда от всадника. — Почему как что-нибудь великое, значимое, так обязательно все заслуги приберут бхриги? А нам с их пира только крохи достаются.

Первые же глаза, которые приметил Индра, вытягивая морду коня к знакомой ограде, принадлежали Ратри. У воина не было сил для смущения. Он спрыгнул на землю и с ужасом обнаружил, что не сможет ходить. Какое-то время. Ноги свело судорогой.

Что-то говорил Диводас, возбуждённо жестикулируя могучими руками, дети с осторожностью восхищались конём, в самой близости от застывшего зверя, а Индра видел только эти глаза. Усмирённые его появлением. Собравшие с огненного всадника остывающие капельки вечернего света и тихо поблескивающие этим светом. Глаза Ратри. Совсем не такие, как три года назад. Индра видел в них себя. Вот что изменилось.

— Я напою его водой, — сказала молодая женщина, прикасаясь к уздечке.

— Ты не боишься? Смотри, какой он страшный!

— Я не боюсь.

Ратри взяла переброшенные к ногам коня верёвки и повела Дадхикру вглубь широкого двора. Конь, смиренно перестукивая копытами, поплёлся за властительницей своего покоя.

Они проболтали всю ночь, вождь сиддхов и кшатрий. Терпеливая матрия, не уступавшая мужу умом, но менее посвящённая в дела Индры, пошла уже спать, оставляя мужчин в кругу непереболевших проблем.

— Иду на Амаравати, — тихо сказал Убийца демонов. Диводас, разумеется, ждал этого момента.

— Один? — предположил хозяин дома.

— Один.

— Зачем тогда тебе десять колесниц, которые вы смастерили?

— Придёт и их время. А ты бы хотел, чтобы я десятью колесницами покорил город?

— Разве в одиночку это сделать проще?

— Думаю, что проще. Кто бы знал!

Диводас отхлебнул тёплой, закисающей суры. Сплюнул пену с губ.

— Ну придёшь ты в Амаравати, и что дальше? Крикнешь: «Где здесь этот негодяй Кхарва, который хочет объединить все арийские кланы под своей властью?» Чем он плох? Тем, что это его власть? Но ведь ты тоже хочешь всех объединить. Своей властью.

Индра молчал. Насупившись. Слова Диводаса вдруг зародили в нём сомнение. Вождь сиддхов продолжал:

— «А кто я такой? Кто такой Индра? Вы знаете меня? Когда-то в детстве я получил посвящение у марутов и ушёл искать правду.» А кто такой Кхарва? Он уже двадцать лет правит адитьями, и они стали самым сильным кланом в Амаравати. Он подавил сопротивление вайшей, распустившихся по вине его предшественника Виштара до того, что стали оспаривать у кшатриев свои родовые права. Он подчинил себе за эти двадцать лет дюжину мудрецов, хотаров, риши. Слагатели гимнов — ангирасы наперебой славят его своими истеричными голосами. Матрии наставляют сопливых младенцев во всём походить на Кхарву. Так кто такой Кхарва?

— Дешёвая популярность ведёт к быстрому забвению и беспамятству.

— Что мне всегда в тебе нравилось, так это самоуверенность, — улыбнулся Диводас. — Говорят, что самоуверенность — ожившие мечты дураков. Разумеется, сказанное не имеет никакого отношения к Кавье Ушанасу. Тебя ведь теперь так зовут?

— Меня зовут Индра.

— Хорошо, так что же ты им скажешь? «Вот я какой!» ?

— Послушай, Диводас, есть разные способы внедрения в обстановку. Например, прийти в город под видом странствующего мудреца-риши. В моём случае — Кавьи Ушанаса. Всё разузнать, найти слабые места в позиции Кхарвы и по ним нанести свой удар.

— А если у него нет слабых мест?

— Значит, их создать.

— На это уйдут годы.

— Ладно, есть и другой способ. Не заниматься соперником вообще, потому что у подлинного героя соперников нет и быть не может. Значит, прийти и показать самого себя. На примере рукопашного поединка с кем-нибудь из местных смельчаков.

— Ты так мастерски владеешь ножом? Или, может быть, копьём?

— Судьба определит.

Диводас покачал головой:

— А если определит не судьба, а какая-нибудь уловка твоих противников? Нет. Ненадёжный способ.

— Пойми, Диводас, в этом вопросе нет надёжных способов. Это борьба. В ней всегда существует элемент непредсказуемости, неожиданности и нелогичности. Как бы кто ни был к ней подготовлен. Если расчётливость действий даёт тебе уверенность в победе, значит, ты — труп!

— Что ж, выходит — да здравствуют сомнения?!

— Не сомнения, а недоверие. Чувствуешь разницу? Рыск затаившегося заблуждения, выиск примелькавшейся ошибки. То есть постоянное беспокойство готовностью напасть. Даже на собственную тень. Если понадобится. Таковы законы боя. Пусть этот называется Законом клыков.

Но речь сейчас о другом. Тебе не нравится моё предложение о прямолинейном героизме? Ладно, у нас в запасе ещё кое-что припасено.

— Что же?

— Новое. Великое новое, противостоящее традиционализму. В догматах закостенелых порядков все роли распределены, бороться уже бесполезно. А я дам возможность каждому доказать своё превосходство. И обрести соответствующее положение. Только докажи, что ты лучше, умнее, сильнее. И не надо думать, что всё кому-то уже принадлежит. Знаешь девиз Нового? «Всё начинается с тебя!»

Разговор прервала внезапно появившаяся Ратри. Её лицо томила тревога:

— С твоим конём что-то происходит. Ему раздуло живот и… и…

— И что? — резко спросил Индра.

— Он задыхается.

Кшатрий вскочил с лежанки и бросился в зияющую, как пропасть, лесомань тёмного сада.

— Сюда! — кричала Ратри, увлекая воина невидимыми тропами. Тяжёлым бегом большого живота и уставшего сердца отозвался на тропинке и Диводас. Он отстал от спешливого молодого отчаяния, но остановиться не мог.

Ветки секли Индру по лицу. Каждая, как чёрная птица, что хлеща крылами вспорхала у него перед носом. Наконец деревья расступились, и бежавшие оказались среди крепких и коренастых построек дальнего двора.

Дадхикра уже еле дышал. Ему свело передние зубы, а из угла рта свисал мёртвый, как тряпка, язык.

Индра обнял товарища за шею и заплакал. Слезы сами катились из глаз воина, и он их не стыдился.

Сиддхи застыли вокруг оцепеневшего неразлучья человека и коня. Трудно было сказать, кто же из них умер. И вообще есть ли здесь живой. Сиддхи понимали, что нужно уже что-то говорить. Подходящее. Своевременное, умное и честное. Но никто не решался и рта открыть.

Наконец над воином склонился Надха. Тот, что был не любезен Диводасу.

— Мы похороним его по обряду сиддхов. Как человека. В белых цветах, — заговорил Надха. — В том, что случилось, не виноват никто. Даже судьба не виновата, ибо это вовсе не случайность. Мы просто не знаем пока, что может его погубить. Вероятно, не следовало давать ему воды. После такой скачки. Но кто мог бы об этом знать?