Степан Злобин - Степан Разин. Книга вторая

Если бы Разин вздумал принять бой со стрельцами, он неминуемо был бы разбит. Князь Семен знал, однако, что атаман довольно умен и хитер. Он, конечно, не примет боя и бросится уходить в верховья. Если бы с той стороны в это время поспел голова Лопатин, они забили бы воровских казаков обратно в донские земли.

Князь Семен опасался только того, что Лопатин засядет в Царицыне или Саратове и пропустит разинскую ватагу спасаться в верховья, где Разин найдет пополнение из мужиков.

«Поместья да вотчины — вот где их сила. Сами бояре жесточью яму себе копают, злобят народ. Оттого и бегут мужики и мутятся, хватают кто что попало: косу так косу, топор так топор!.. Взять хоть боярина-князь Прозоровского — зол без нужды. Плети да батоги, кнут да дыба, да плаха… Сам возмущает народ… Астраханцы посадские, рыбаки убежали бы сами к Степану от воеводской неправды… Какого добра им ждать в городе?!» — раздумывал князь Семен.

Он предлагал воеводе не половинить стрелецких сил, не идти против Разина боем, а сесть в осаду. Наждать его на себя и сидеть в стенах. Астрахань — город силен, все равно им не взять: так и будут стоять осадой до самой зимы, пока голод да холод погонят их на Дон. Хлеба в степи не добыть, и людей не богато… А если в верховья прорвутся, там людно и хлебно. Великий мятеж разожгут.

Боярин Иван Семенович не захотел и слушать. Мысль о сидении в осаде от казаков его возмущала…

Вся надежда князя Семена была теперь на то, что Лопатин ударит с верховьев и Разин, спасаясь от них двоих, возвратится на Дон.

Караван подходил уже к Черному Яру.

Город, казалось, от зноя сонный, стоял на высоком, крутом берегу. Под горой на волне маячило с десяток рыбацких мирных челнов. Несколько женщин с плотов полоскали в Волге белье. Уставившись на передний струг, где висело мертвое тело, женщины бросили свое дело и стали креститься. Рыбаки, подобрав свои сети, пустились, налегая, торопливо грести к городскому берегу.

— Эй, стой на челнах! Рыбаки, слышишь, стой! — крикнул сотник переднего струга.

Рыбаки продолжали молча грести к берегу, только взмахи их весел стали быстрее и чаще.

— Рыбаки, худо будет! — выкрикнул сотник с угрозой.

И вдруг из-за поворота Волги на парусах с верховьев показался навстречу другой караван стругов… Он приближался без весел, словно летел на крыльях, как лебединая стая.

Князь Семен в первый миг подумал, что видит струги головы Лопатина. Он ждал, что тот человек на носу переднего струга махнет ему шапкой. Но вместо того вожак каравана поднес ко рту руки и оглушающе свистнул, как сказочный Змей Горыныч.

Свист пролетел над гладью и замер вдали, откликнувшись трелью в степях.

— Са-ары-ынь на ки-ичку-у-у! — вслед за тем грянуло, как из трубы, с верхового каравана.

— Са-арынь!.. Са-а-ары-ынь на ки-и-ичку-у… и-ич-ку-у-у! — отдавалось повсюду многими тысячами голосов, и в степях отозвались гулкие отзвуки…

Этот крик загремел с самой Волги, с крутых берегов, из степей, сзади, спереди…

На черноярских стенах высоко над Волгой затолпился народ, распахнулись ворота города, стремительно покатилась под яр готовая к бою тысячная ватага разинских казаков. Волжские прибрежные камыши закачались и, расступаясь, словно выталкивали челны. Вся Волга вокруг зашипела ладьями с полчищем ратных людей. Толпы конных и пеших воинов по берегам повсюду росли, как травы…

Князь Семен растерянно оглянулся. Надо было приказывать, крикнуть: «Вздымай фальконеты! Ядра в жерла!» Но язык пересох от волненья, сердце подпрыгнуло к самому горлу, и захватило дыхание. Он повернулся к Кошкину и увидел, как голова движением руки подал знак сопелям и барабанам.

— Эй, стрельцы астраханцы! — крикнул со встречных стругов все тот же могучий громовой голос. — Стрельцы астраханцы!..

Остальные слова его заглушили гром барабанов и рев сопелей и труб, раздавшиеся на воеводском насаде.

Разин стоял на носу своего переднего струга. Ничего не страшась, он протянул вперед руку. Слов его не было слышно, но все астраханцы и князь Семен вместе со всеми знали, что он говорит…

Ударить из пушек… Сейчас…

— Пушкари! — крикнул стольник.

— Здравствуй, наш батька Степан Тимофе-е-ич!.. — взревели тысячи голосов на астраханских стругах.

— Слава батьке великому атаману!

Несколько стрельцов кинулись на сопельщиков, барабанщиков и трубачей.

— Уймитесь, проклятые! Дайте-ка слушать, что батька кричит!

— Измена! — выкрикнул Кошкин с другой стороны.

Князь Семен оглянулся. Выстрелив, падал в воду стрелецкий сотник. Молодой казак уже на палубе рубился с Яном Ружинским на саблях. Еще казаки, цепляясь крюками, карабкались из челна на струг. По Волге летели челны и челны к воеводскому стругу. В них — люди с пищалями, копьями, топорами. Князь Семен выхватил свой пистоль, нацелился в голову казаку. Казак рубанул, и полковник Ружинский, выронив саблю, рухнул на палубу. В тот же миг князь Семен пристрелил казака, и тот полетел за борт в воду. Стольник бросил пистоль и схватил второй. Вторая пуля уложила еще казака. Князь Семен выдернул саблю из ножен, стал спиной к мачте, чтобы обороняться до самой смерти, но в тот же миг что-то свистнуло над его головой и непонятная сила рванула его с палубы в Волгу. Он захлебнулся…

— Бик зур балык! Большой рыба! — сказал татарин-разинец, на веревке вытащив стольника в челн из воды…

Только тут князь Семен понял, что он был стащен в воду простым татарским арканом. Он кашлял, плевался. Изо рта и из носа его лилась вода.

— Айда, тебя батька зовет, бояр!

Как во сне, глядел князь Семен на свой караван. На стругах еще гремели отдельные выстрелы, но уже травили якоря. С насадов еще тут и там падали в воду тела начальных людей, но над караваном уже, как стаи чаек в небе, летели сотни подброшенных в знак приветствия шапок…

— Уловили птаху, батьке потеха будет! — выкрикнул кто-то, заметив в челне знатного пленника.

Князя Семена подхватили, подкинули вверх, кто-то его поймал, как бревно, перевернули, поставили на ноги.

Связанный князь стоял уже на палубе атаманского струга. С волос, бороды и одежды его стекала вода. Разин глядел на него с насмешкой.

— Жара, князь Семен. А ныне я не купался. Тепла ли вода? — спросил Разин.

— Не балуй, Степан Тимофеич, — угрюмо ответил князь. — Ты мне в руки попал бы — я бы над тобой не глумился. Воля твоя — хошь руби, хошь вешай, а глум дуракам оставь!

Окружавшие их казаки подтолкнули друг друга локтями, ожидая, что Разин не спустит дерзости и срубит к чертям воеводскую голову.

Но Степан засмеялся.

— А ты прав, воевода. Невместно мне ваньку валять! — Он нахмурился. — Казаков моих пострелял? — спросил он.

— На что же в бою пистоли? — сказал князь Семен, взглянув ему прямо в глаза.