Николай Алексеев - По зову сердца

– Замечательный, – подтвердила Нина Николаевна, обнося стол хлебом. – А как вас Яша нашел? – спросила она Илью Семеновича.

– Очень просто. Заботами Андрея Александровича Жданова я оказался в самом лучшем госпитале Западного фронта под Москвой, в бывшем санатории «Барвиха». Зная, что на этом фронте воюет Яков, я стал искать среди раненых его сослуживцев. Нашел. У них узнал адрес и написал ему письмо. И вот однажды после обеда ко мне в палату входит генерал. Ба! Да это Яков! Расцеловались, сели за стол – он с собой кое-что привез, – хитровато подмигнул Илья Семенович. – Выпили втихую по чарочке. И за разговорами просидели до самого ужина. Вскоре пришло твое, Нина, письмо. Да такое боевое, что аж за сердце взяло. Читаю и диву даюсь – генеральша и работает на станке? Читаю дальше – «…на новом заводе, в Сибири…». И вот тут я вспомнил ваши края. Представил себе все трудности нового завода и, зная, что меня теперь в Ленинград не вернут, как вышел из госпиталя, сразу – в Цека. Попросил, чтобы направили меня сюда, на ваш завод.

– А как здоровье-то? Сможете ли? – с состраданием смотрела на него Нина Николаевна. Илья Семенович в сравнении с рослым, широкоплечим, пышущим здоровьем Назаром выглядел старик-стариком, сплошь седой. На землисто-бледном лице резко отражалось все пережитое в блокаде – и холод, и голод, и война. «Не такой был дядя Илья, уже не тот», – подумала она. Надбровие, нос, подбородок остро выдавались, щеки впали, а острый кадык беспрерывно ходил вверх и вниз под отложным воротником гимнастерки. Только глаза по-прежнему искрились неугасимым огоньком из-под густых седых бровей.

– Ну, вот и мы! – еще в дверях известила Аграфена Игнатьевна. За ней вошла вся семья Русских. На столе сразу же появились – и сибирская водочка, и смородиновая настойка, и забористый квас, и вся та закуска, без которой выпить нельзя. Правда, за водочкой Назар еще раз направил невестку, рассказав ей, где у него «заначка» запрятана.

За столом полились расспросы о войне, о жизни в Ленинграде, о блокаде. Каждое повествование Ильи Семеновича вызывало неподдельное удивление, как это только ленинградцы в таком огневом аду, в голоде и холоде работают!

– Русский человек, Илья Семенович, сила! – потряс кулачищем Назар.

– Богатырская сила, Назар Иванович, – подтвердил Илья Семенович, – потому что он не только русский, а еще и советский человек! И у него, дорогой мой сибиряк, душа большая, благородная и в то же время для врага – яростная.

– Воистину вы, Илья Семенович, говорите. То же самое и вот этому дитятке долблю. – Жена Назара Пелагея Гавриловна сверлила взглядом сына, сидевшего против нее. – У меня их, Семеныч, семеро и четверо зятьев, и все, кроме этого, на войне. Никитушка, так тот летчик, недавно домой приезжал на побывку, стало быть, после ранения. Смотри, – стучала она по лбу Кузьки, – развивай в себе это, как его? Запамятовала, – Пелагея Гавриловна вопрошающе глядела на Кузьму. – Ну? Как это?

Тот, недовольный, что мать затеяла этот разговор, глядя исподлобья, выдавил:

– Коммунистическое сознание.

– Вот, вот, коммунистическое сознание, – продолжала Пелагея Гавриловна, – а он и в ус не дует. Все братья-то коммунисты, он даже еще и не комсомол. А ведь ему в следующий набор в солдаты. И вот, дорогой Илья Семенович, как это я вспомню, так сердце будто камень давит. Война ведь. А куда он без этого сознания? Ни за понюх табака погибнуть может. Война-то беспощадна. На ней не только от пули, но и от дури погибнуть можно. Господи, царица небесная, и когда же все это кончится?.. – Перекрестилась Пелагея Гавриловна и потянула кончик платка к глазам.

– Буде, Пелагея, буде… – Назар строго посмотрел на жену. – Слезами фашиста не убьешь. А чтобы войну прикончить, надо врага бить! Бить сообча и насмерть! – И Назар потряс увесистыми кулаками. – А ты, мать моя, чуть чего – в слезы. Вот и Аграфену Игнатьевну расстроила.

Нина Николаевна встала, дипломатично увела и мать и Пелагею Гавриловну в первую половину. С разрешения отца ушел в сени и Кузьма, покурить. Сам Назар не курил и сыну не разрешал курить в доме.

– Я, Илья Семенович, – доверительно начал Назар, – надумал огромадное дело, аж страшно высказать. Боюсь, как бы вы не сочли Назара за брехуна. Меня еще дед учил: «Не давши слова, крепись, а коли дал, держись!» Я пока что своим односельчанам не говорю. Да и им, – Назар бросил суровый взор на Стешу, – строго-настрого приказал молчать.

– Молчим, молчим, – улыбнулась Стеша и прикрыла рот ладонью, с лукавинкой глядя на золовку Марфушу.

– Так вот. – Русских взял бутылку и хотел было налить, но Илья Семенович отодвинул стаканчик. – Раз так, то и я не буду. Так вот, дорогие мои, – Назар обвел всех взглядом, – я решил купить самолет…

– Купить самолет? – Илья Семенович с большим уважением посмотрел на старика.

– Сын у меня Никита – летчик. А я имею кое-какие деньги на сберкнижке. Для ребят собирал. Вот и хочу купить самолет и подарить его Красной Армии для моего Никиты. И пусть он на нем бьет проклятых фашистов.

Илья Семенович встал. Встала и Лидия Ильинична, а за нею и все, находившиеся за столом. Вошедший Кузьма застыл у перегородки.

Илья Семенович подошел к Русских и, задыхаясь от волнения, произнес:

– Вы, Назар Иванович, истинный русский советский человек. – Он обнял его и поцеловал. – Ради такого случая и я готов выпить. – И наполнил стаканчик Назара, чуть-чуть налил себе. – Поднимаю эту чарку за вас, Назар Иванович, и желаю, чтобы ваш Никита на своем самолете завершил победу в логове фашизма – Берлине!

– Мы тоже, дядя Илья, выпьем, – сказала Нина Николаевна и, подходя к столу, позвала Пелагею Гавриловну и мать, налила им настойки и тоже провозгласила тост:

– Я пью за жен и матерей воинов, которые вот этими руками помогают Родине ковать победу!

Когда выпили, Илья Семенович с добрым намерением помочь поинтересовался:

– Денег-то у вас хватит?

Назар замялся. Вместо него ответила Пелагея Гавриловна:

– Если последние портки продать, и то не только на самолет, но и на ломаный драндулет не соберет.

– Пелагея! Не гневи бога! – Русских строго поглядел на жену и после короткой паузы обратился к Илье Семеновичу: – Конечно, наличными не хватит. Но я хочу попросить Нину Николаевну пойти со мной к директору и секретарю парткома, чтобы они обратились к рабочим. Ведь с миру по нитке – глядишь, и самолет…

– Конечно, пойду, – Нина Николаевна поспешила ободрить Назара. – Да и сами к рабочим обратимся. Один наш цех на целый самолет соберет…

– Да нет, мне немного-то и надо, – перебил ее Русских.

– Вот у меня накопилось на книжке что-то около трех тысяч, – продолжала Нина Николаевна, – считайте, что все они ваши.