Сергей Алексеев - Крамола. Книга 2

— Ненормальная, чокнутая… — забормотала женщина, пятясь к двери. — Блаженная какая-то…

Она вышла из комнаты, тихо притворив дверь. Мать Мелитина тяжело встала с колен и стала одеваться. Ее качало, словно после страдной работы. Застегивая черный плат, она уколола булавкой подбородок, и выступила кровь.

— Благодарю тя, Господи, — радостно прошептала мать Мелитина.

И увидела на стене, возле которой когда-то стояла кровать, почти забеленные известью детские каракули, оставленные Сашенькиной рукой.

Ей так не хотелось уходить из этой комнаты, однако скоро пришел молодцеватый паренек в гимнастерке и отвел ее в бывший кабинет владыки Даниила. Здесь все осталось по-прежнему: мебель, портьеры и даже ковер на полу, правда, подвышарканный у входа. Разве что книги в шкафах были другие. Мать Мелитина и раньше всегда с легким трепетом входила к владычествующему деверю; и теперь, переступая порог, ощутила то же самое.

Но за огромным письменным столом восседал иной человек — начальник ГПУ товарищ Марон. Она сразу заметила, что начальник болен и мается какими-то внутренними, скрытыми хворями, и еще заметила, что он маленького роста и ноги не достают пола, поэтому возле кресла стоит деревянная подставка.

Марон велел сесть, а сам погрузился в чтение бумаг, небрежно перекидывая подшитые в папку листы. Овчинная безрукавка, надетая поверх строгого кителя, торчала над его согнутой тонкой шеей и, грубоватая, негнущаяся, напоминала черепаший панцирь.

— Итак, гражданка Березина, — начал Марон, — позабавила моих сотрудников, теперь ближе к делу. Расскажи, как ходила по селам и агитировала против колхозов. И кто тебя послал агитацию проводить. Мы все знаем о тебе.

— Господь с тобой, батюшка! — всплеснула руками мать Мелитина.

— Мой Господь со мной, — заверил начальник. — А вот какой бог или черт послал тебя коллективизацию порочить и колхозы разваливать — отвечай!

— Ничего я не порочила и не разваливала, — был ответ.

— Отказываешься?

— Вот тебе крест.

— Хорошо, — он усмехнулся, — пока оставим. Клятвы твои проверим.

— Перед властью безгрешна, — спокойно сказала мать Мелитина. — Тебя обманываю — значит, и Бога обманываю.

Марон соскочил с кресла, подошел к двери и кого-то кликнул, приказал:

— Заводи!

Через минуту в кабинет вошла баба, одетая по-крестьянски, с тяжелыми красными ладонями, за ней сотрудник с лихо закрученными усами. Баба вперилась в мать Мелитину, приоткрыла рот.

— Узнаешь? — спросил Марон.

— Чего же там… Конешно, узнаю, — подтвердила баба. — Она самая и есть.

— Значит, вот эта гражданка ходила по селам и агитировала? — уточнил Марон.

— Агитировала, — согласилась баба. — Паразитка…

— Окстись, голубушка, — слабо воспротивилась мать Мелитина. — Напраслину возводишь, грех на душу берешь.

— Что она говорила? Как агитировала? — напирал начальник.

— А так и агитировала, — сказала баба. — С Христовым именем шла, а сама, змеюка, шипела: уходите из колхозов, беда будет, большевики вас голодом поморить хотят. Пожнете хлеб, а его капиталистам продадут, чтоб машины купить и своих крашеных сучек катать. Известное дело…

Мать Мелитина сидела ни жива ни мертва. Бабу увели.

— И сейчас запираться будешь? — спросил Марон.

— Греховное дело вы задумали, — медленно произнесла мать Мелитина.

— Ты, бабка, нас не пугай! — заметил усатый сотрудник. — Пуганые мы!

— А как ты это объяснишь, божья невеста? — Марон положил перед матерью Мелитиной грязноватый клочок бумаги. — У твоего отца нашли при обыске.

Она поглядела непонятный рисунок, сделанный химическим карандашом, смутилась.

— Тятенька мой — старый человек… В детство впадает, умом слаб…

— Зато ты умом крепка! — вставил усатый. — Палец в рот не клади!

— Что здесь нарисовано — знаешь? — спросил Марон.

— Не знаю, — пожала плечами мать Мелитина. — Я видела эту бумажку еще в Туруханске…

— Это план Кремля, — пояснил Марон. — Со всеми воротами и правительственными зданиями. И с кабинетом вождя!

Мать Мелитина еще больше смутилась, бессильно опустила голову, сказала, глядя в пол:

— Говорю же, умом слаб… Тятенька все к Боженьке собирался. А ему кто-то в Туруханске и нарисовал, где Боженька живет.

Марон и усатый переглянулись.

— Да что с ней возиться, товарищ Марон?! — возмутился усатый. — У нее на все отговорка есть. А заговор и покушение на вождя — вот они, налицо!

— Отвечать придется перед советским народом, — заявил Марон. — И понести суровую кару.

— На все воля Божья, — смиренно ответила мать Мелитина.

— Да нет, не на Божью ты волю полагаешься, гражданка Березина, — хитровато сощурился начальник. — Надеешься, сын заступится?

Екнуло сердце: значит, жив Андрей?! Жив! Тогда и муки не страшны. Видно, Марону что-то известно о сыне. Спросить бы, да как кланяться извергу? Даже виду подать нельзя, как болит душа материнская.

— На Господа я надеюсь, — проронила она. — На Его волю уповаю.

— Ты хоть знаешь, где твой сын теперь? — неожиданно спросил Марон. — Слыхала?

Мать Мелитина внутренне насторожилась: показалось, будто проверяют ее, выпытывают об Андрее. Только бы не навредить ему!

— Не слыхала и слышать не желаю, — уверенно сказала мать Мелитина. — У него свой путь, у меня свой — Богу служить.

— А сын твой нам служит, — засмеялся Марон и махнул короткой рукой. — И служить будет!

Усатый взял ее за рукав, потянул к двери.

— Пойдем, бабка! Мы с тобой сговоримся, побеседуем по-свойски. Я тоже вроде святого отца, так найдем общий язык. Пошли!

Они спустились во двор, и мать Мелитина зажмурилась от яркого солнца. «Господи, — подумала она, — свету-то сколько на земле! Весна какая ясная нынче. Теперь я укрепилась, теперь жить буду. Жив мой Андрейка!»

Усатый ввел ее в отгороженную часть двора, отомкнул дверь в погреб, а сам встал в сторонке.

— Заходи, бабка! Да живо, а то весь аромат выпустишь!

Мать Мелитина открыла дверь, шагнула на первую ступень и задохнулась от зловония. Перекрестилась и пошла вниз по осклизлым ступеням. «Вот они, муки адовы, — подумала она. — И за это благодарю Тебя, Господи!»

— Хороший погребок был, — сказал сверху усатый. Да испортился, из выгребной ямы туда утекло. Потерпи, сейчас дедка твоего приведу, чтоб не скушно было!

Дверь захлопнулась. В свете тусклой лампочки мать Мелитина увидела нары во всю ширь погреба. Под ними черно поблескивала вода. Кругом мерзость и плесень. Скоро тот же сотрудник привел Прошку Греха. Мать Мелитина приняла его, спустила по ступеням и усадила на нары.

— Крепись, тятенька, молитвы читай, — приговаривала она. — Переможем, и это переможем с тобой.

— Подумай посиди, — наказал усатый. — Вспомни, как агитацию вела, зачем в Москву собирались и кто посылал. Вспомнишь — стукни в дверь.