Сергей Алексеев - Крамола. Книга 2

Леса…

Есть ли они на свете? Есть ли такое место на земле, где царствуют только Мир, Труд и Любовь?

Должны быть. Есть! Искать нужно, искать! Ищите и обрящете…

Первую зиму после Ухода из мира зимовали на старой, казачьих времен, заимке, не так давно заселенной новым хозяином — красным партизаном. Земля тут была хорошая, удобренная многими поколениями бывших хозяев и отдохнувшая от своих вечных трудов. Партизан снял большой урожай, обмолотил его и ждал, когда встанет санный путь, чтобы отвезти на ярмарку подальше и продать подороже.

И выгадал. По чернотропу, после первого зазимка, приехал продотряд, выгреб зерно и оставил мужика горевать.

Андрей с женой Любушкой пришел к нему на заимку уже по первопутку, а бывший партизан все еще не находил себе места. Человек он был спокойный, не горячий, поэтому переживал долго, глубоко и пытался осмыслить, что же с ним сделали. Гостям он обрадовался — было теперь с кем поделиться. Видимо, одурев от горя, он забывался и часто спрашивал жену и ребятишек, были ли у продотрядовцев звездочки на фуражках. Жена и дети хором и вразнобой уверяли, мол, были звезды, были…

Андрей не назвался своим именем. Его могли узнать, могли слышать о нем — наверняка слава его далеко разошлась по Сибири, поэтому он отпустил бороду и немного прикрыл свой приметный шрам. Они выдали себя за бегунов-странников — был такой толк у староверов, и теперь Андрей привыкал к своему новому состоянию. Привыкал к другому имени Юлии, но прошлое, словно сброшенная змеиная шкура, еще долго волочилось следом.

После Рождества бывший партизан кое-как перемолол горе, обвыкся, однако не было ему веселья, как хромому коню в табуне. Андрей осторожно рассказывал ему о Лесах и так же осторожно выспрашивал. Бывший партизан озадаченно вертел головой. Места для него эти были новыми, переселился сюда год как и ни о каких Лесах не слыхал. И знал точно, что ничего подобного поблизости нет. А заинтересовавшись рассказами Андрея о Лесах, мужик оживился и потерял покой.

— Неужто яблоки там растут?! — восклицал он. — Это в наших местах, в Сибири?!

— Растут, — отвечал Андрей. — Даже груши растут. А зимы совсем нет. А сколько там зверя! И все ручные, там Гармония.

Мужик и верил и не верил. Однако, когда весной Андрей с Любушкой собрались уходить, он вцепился, словно утопающий, тряс руку и бормотал:

— Найдешь, найдешь Леса — дай знать! Дай, прошу тебя! Я же вот пригрел вас, приютил, не отказал. И ты, будь товарищем, приди за мной! Приди или дай знать. Дай знать!

Андрей заверил его, что обязательно сообщит и дорогу укажет в Леса, если отыщет их. С тем они и покинули зимнее пристанище.

Любушка была беременна уже пятый месяц. Это восхищало Андрея, и неведомая, торжествующая радость взрывала его изнутри, наполняя грядущую жизнь высоким смыслом. Вот во имя чего и ради чего стоит жить на белом свете! Но вместе с тем, скитаясь по лесам, ночуя на диких речках или в заброшенных охотничьих зимовьях, он ощущал какую-то особую незащищенность своей зарождающейся семьи. Бездомность и неприкаянное шатание по земле начинали пугать его, вселяли суету и поспешность. И порой начиналось тихое отчаяние. Да есть ли они, Леса? Не бред ли это горячей больной головы, не мираж ли? А если их нет, то куда же им подаваться? Как жить?

Беременность действовала на Любушку отрезвляюще. Бросившись за ним как в омут, она была терпелива и довольна скитальческой жизнью, пока не забился под сердцем первенец. Он словно давал знак: готовьтесь, хватит плыть по неведомым местам, пора прибиваться к берегу.

— Бывают ли они, Леса? — осторожно спрашивала она, когда утром они выбирались из шалаша, наскоро построенного на одну ночь. — Не сказка ли это?

— Я был там, — говорил Андрей. — Я все помню. Есть. Есть! Надо только искать!

И они снова шли по безлюдным, нехоженым лесам и в устье каждого распадка, за каждым увалом им грезились Леса. Андрею чудилось, будто он даже место знает.

— Вот! Вот! — кричал он. — Мы пришли! Это Подлески! Подлески начинаются. А там, за ними, Леса. Мы увидим речку, на ней банька стоит. Натаскаем воды, затопим каменку, вымоемся, и тогда за нами придет Наставник. Он принесет одежду и введет нас в Леса…

Они ходили кругами, пересекали похожее место вдоль и поперек, приглядывались к земле, к деревьям, но не находили ни одного человеческого следа. И ночью, слушая, как бьется в материнской утробе первенец, Андрей трезвел. Уйти от людей было просто. Но, уйдя, он все равно оставался накрепко повязанным с ними. Можно было выбрать место и поселиться в тайге: благодатных уголков находилось много, и таких, что не хотелось покидать. Но он шел сам и вел жену с ребенком в чреве к людям! К людям, что живут по законам Гармонии. К тем людям, которые хранят Мир, Труд и Любовь.

Он трезвел, но никак не мог поверить, что на земле нет и быть не может сейчас места, где бы жизнь держалась на этих трех китах. А ночью, после тяжких раздумий, ему снились Леса. Они виделись всегда одинаково: светлый, березовый лес, заключенный в сияющий купол, речка с прозрачной водой, белая банька, чистая холщовая рубаха, пахнущая яблоками.

Как же мало надо человеку!

Ведь он же не искал молочной реки с кисельными берегами, сокровищ египетского фараона или просто дармового хлеба. Хотелось Мира, Труда и Любви. Дети? Но первенец уже был, уже бился под отцовской рукой.

Неужто изгнание человека из Райских кущ — это и есть лишение его той жизни, в которой можно жить самым малым? И только в малом есть Гармония?

Как же он, оказавшись тогда в Лесах, мог смеяться над нищетой, над ленью, над бестолковостью тех людей, когда они были счастливы?

Но есть ли в их счастливости человеческое счастье? Да, жить можно малым. Можно носить простую одежду, питаться грибами и ягодами, спать в шалаше. Именно так и жили Андрей и Любушка все время после Ухода. И в этом они были счастливы. Но едва лишь возникла третья жизнь, жизнь, еще не видавшая белого света, как сразу же сузилось счастье жить малым. Оно радовало и давало душевный покой только тогда, когда шел поиск Гармонии.

А что есть Гармония?

Равновеликость добра и зла? Рождения и смерти? Быта и бытия?

Да так ли это? Если так, то Гармонии никогда невозможно достичь человеку, ибо невозможно удержать этого равновесия. И будет великий самообман, потому что у этих весов нет центральной точки опоры, нет третьей величины, которая была бы постоянной.

И будет вечное противостояние добра и зла, света и тьмы. Вечная их борьба.

Значит, Гармония возникает, когда есть триединство: Мир, Труд и Любовь. Мир может быть добрым и злым; Труд во благо и во зло; и только Любовь неизменно любовь.

В этих ночных раздумьях Андрей приходил к убеждению, что Леса надо искать вовсе не в лесах, не в общине, которая ищет Гармонию в малом, а в самом себе. Он оставлял последнее слово на утро, помня, что оно мудренее вечера, однако перед самым утром снился чудный сон, и таинственная Сень Лесов вновь манила к себе чистой водой, белой банькой и холщовой рубахой, пахнущей яблоками.