Борис Васильев - Князь Ярослав и его сыновья

– Из Пскова монашек пришел! – взволнованно прошептал на ухо Яков, ворвавшись в шатер Невского. – От Белого известия.

«Белым» они условились именовать Урхо. Поэтому князь без всяких расспросов накинул шубу и вышел вслед за Полочанином.

Монашек в драной рясе был тощ, молод и мал. Присев на корточки, он грел у костра захолодевшие руки, но тут же встал и низко поклонился, когда вошли Александр и Яков.

– Не вскакивай, грейся, – сказал Невский. – И говори, с чем пришел да кто послал.

– Послал человек саженного росту, – как-то особо подчеркнуто ответил монашек, послушно присев у костра. – Велено передать только самому князю Александру Ярославичу Невскому.

– Я – Невский.

Монашек внимательно посмотрел на Якова Полочанина, которого, видимо, ему описали точно. Яков кивнул, и только после этого посланец Урхо начал говорить то, что ему было велено.

– С нужными людьми встретился. С воротниками главных ворот договорился. Торговый человек попался с оружием, претерпел все пытки, ничего не сказал и был мученически распят, упокой, Господи, душу его…

Монашек встал, торжественно перекрестился и отдал поклон на восход. Князь и Полочанин перекрестились тоже.

– О семье узнай, – буркнул Александр Якову. – Продолжай.

– Оружие понемногу достают сами. Стражу перережут и ворота откроют, когда ты повелишь.

– В Рождество не успеем. – Невский задумался. – Какие еще праздники отмечают рыцари?

– Праздник Обрезания Господня.

– На какое число приходится?

– На шестое января.

– Вот в этот день пусть и открывают. Как только мои трубы услышат. Вели накормить его, Яков. Горячего, горячего дай.

– Благодарствую, – монашек поклонился. – Прозяб я сильно. А путь неблизкий, во тьме проскользнуть надобно.

– Как ты из Пскова выбрался?

– Протоиерей отец Арсений добрый совет дал. Миро, дескать, у нас кончилось, а как без него богослужение творить? Иуду проклятого Твердилу Иванковича пришлось о помощи просить. Уговорил он фогта меня, хилого раба Божия, за миром послать.

– А коли на возврате миро показать потребуют? – спросил Яков.

– Так ведь оно у меня с собой, – робко улыбнулся монашек. – Отмолю пред Господом грех сей. Может, отпустит мне его.

– Отпустит. – Невский вдруг шагнул к монашку, обнял его, поцеловал в лоб. – Ступай с миром.

А вернувшись в свой шатер, сказал Савке:

– Скажешь Гавриле, чтоб немедля гонца к Яруну в Новгород слал. Пора ополчение к Пскову подтягивать.

В ночь на 6 января Невский выдвинул все три дружины к самому Пскову. Взяв на себя центральные ворота, приказал остальным оцепить крепость, а как только ливонцы откроют ворота для бегства, врываться в город и бить врага нещадно, пока оружие не бросит и наземь не ляжет.

– Трубить мои трубы будут, поэтому свои оставьте, чтоб ошибки не вышло.

Рев княжеских труб застал рыцарей на заутрене в соборе, превращенном ими из православного в католический. Пока ливонцы соображали, пока выбегали из собора да искали своих оруженосцев с лошадьми, Невский уже ворвался в город через распахнутые ворота, и для рыцарей начался воистину ад кромешный. Город был враждебным, узкие улочки его вели неведомо куда, и на каждой улице, в каждом переулке ливонцев ожидали засады, завалы, внезапные нападения псковичей, а то и просто жерди, вовремя просунутые сквозь забор под ноги рыцарских коней.

Удар был внезапным, стремительным и беспощадным. Семь десятков отборных ливонских рыцарей пали в битвах на узких улочках, множество ратников и кнехтов из чуди и вожан. Победители встретились с ликующим народом на вечевой площади в звоне колоколов и восторженных криках псковичей.

А Невский задержался, высматривая с седла кого-то среди толп ликующего народа. И, увидев саженную белоголовую фигуру, махнул рукой и спешился.

– Прими мой поклон, богатырь, и вечную благодарность. – Он трижды расцеловался с Урхо. – Цепь ты заслужил, а чтоб ждать ее веселее было… – Он с трудом сорвал с пальца отцовский перстень и попытался было надеть его на палец Урхо, но перстень никак не влезал.

– Не трудись, Ярославич, я его на груди носить буду.

И два богатыря расхохотались столь оглушительно, что вдруг притихла даже шумная вечевая площадь. И взревела еще оглушительнее, когда князь Александр Ярославич поднялся на паперть собора.

– С победой вас, соратники мои! – Трубный его голос перекрыл шум, все затихли. – Псков свободен, и вы, псковичи, свободны отныне и навсегда!

Вновь ликующе взревела площадь. Невский поднял руку, и шум сразу стих.

– Пленных рыцарей беру с собой – новгородцам показать. А добыча – вам. Отощали вы за время ливонского господства. Пленных фогтов вам отдаю. Сами решайте, что с ними делать.

– На виселицу их!.. – дружно ответила площадь.

– Значит, так тому и быть. Но погодите, успеете еще повесить.

Князь повернулся к стоящему на коленях Твердиле Иванковичу. За ним услужливые псковичи поставили и его семью. Жену, двух дочерей и сына. Невский долго смотрел на них, а народ ждал затаив дыхание.

– С сыном изменника вопрос ясен: дурное семя щадить нечего. А женщины в чем провинились? Отпусти их, Псков. Будь великодушным в первый день своей свободы.

Женщинам тут же развязали руки. Но не позволили матери проститься с сыном и мужем, и все трое ушли, рыдая навзрыд. А площадь продолжала молчать, выжидающе глядя на князя.

– Что вы на меня уставились? – тихо спросил Александр и неожиданно рявкнул во всю мощь: – Сами решайте, псковичи!..

Площадь загудела, народ бросился на предателя и его сына, и слабые крики их утонули в мстительном реве. Невский обошел бушующую толпу, сел на коня, которого держал Савка, но с места сразу не тронулся.

– Может, зря я их на мучения отдал? – вздохнул он.

– Нет, не зря, Ярославич, – сурово отрезал всегда улыбчивый Савка. – Их не за Псков так казнят. Их за всю Русь в землю сейчас вбивают!

Гонец, посланный в Новгород за ополчением, нашел там одного расстроенного Яруна.

– Чогдара Батый к себе вызвал. А лучники его у меня в ополчении. Немного их, правда, придирчив мой побратим, зато стреляют отменно.

И без промедления повел кое-как вооруженное холопское ополчение к Пскову. Под руку князя Александра.

А в день, когда был взят Псков, на дружинном победном пиру Невский появился вместе с Урхо. На чудине было княжеское полукафтанье, поскольку никакое иное влезть на него не могло.

– Вот вам, дружина моя, новый боевой товарищ. Все вы его знаете, и всем вам ведома и сила его, и отвага, и верность, и то ведомо, что именно ему мы обязаны тем, что взяли Псков малой кровью. А потому и поднимем первый кубок за его здравие.