Unknown Unknown - Сказание о Ёсицунэ (пер. А.Стругацкого)

Подошёл к концу этот год, и ему исполнилось семнадцать лет. Время проходило, однако Хидэхира ни слова не говорил о деле. Ёсицунэ не знал, как тут быть, и тоже молчал. И стал он думать: «Был бы я в столице, я мог бы и науки изучать и видеть, что мне нравится, а тут мне ни в чём не успеть. Надо бы мне вернуться». И ещё он подумал: «Ясухире и Томохире ничего говорить не стоит. Уйду, никого не оповестив». И он вышел будто бы на недолгую прогулку, а сам поскакал в столицу.

Он заехал к Исэ Сабуро и отдохнул у него немного, затем пустился дальше, по землям Тосэндо, навестил своего двоюродного брата Ёсинаку и обсудил с ним будущий мятеж, после чего вскоре прибыл в столицу. Он поселился за окраиной в Ямасине у знакомого человека и стал разузнавать, каковы в столице обстоятельства. И тут довелось ему узнать о шестнадцатитомной книге «Лю-тао» Старца Вана, некогда хранившейся тайно у верховных советников как драгоценность многих поколений императоров. Ни в Китае, ни в нашей земле не знал неудачи никто из тех, кому она попадала в руки. В Китае, прочтя её, Старец Ван овладел способностью взлетать на стену высотой в восемь сяку и с неё подниматься в небо. Чжан Лян назвал её «Однотомной книгой»; прочтя её, он обрёл способность на бамбуковой палке длиною в три сяку перенестись из Магадхи в страну киданей. После знакомства с этой книгой Фань Куай, облачённый в броню, сжимая в руках лук и стрелы, в ярости воззрился однажды на ряды врагов, и волосы на голове его, ощетинившись, прободали верх шлема, а усы проткнули насквозь нагрудник панциря. С тех пор и пошло присловье: «Когда Фань Куай в гневе, усы его прободают железо».

Из воинов же нашей страны Саканоуэ-но Тамура, прочтя эту книгу, сумел схватить Такамару Свирепого. Фудзивара-но Тосихито с её помощью пленил военачальника Сиро Красноголового. После этого долго никто её не касался, а затем прочёл Сома-но Кодзиро Масакадо из рода Тайра, уроженец провинции Симоса. Был он по натуре нетерпелив и запальчив, а потому пошёл против воли неба: двинулся по землям Токайдо на запад и прошёл через заставу Асигара, учредил столицу в уезде Сома своей провинции Симоса, повелел величать себя Хэйсинно – светлейшим принцем Тайра и роздал сто должностей своим старым вассалам. Но мало кому из тех, кто идёт против воли неба, удаётся успеть в этом мире. Уроженец той же провинции Фудзивара Хидэсато по государеву повелению двинулся в Восточные земли на разгром Масакадо.

Услыхав об этом, Масакадо прискакал на перевал Асигара и принялся отбиваться во главе нескольких десятков тысяч всадников. За двенадцать лет все его сторонники были перебиты. В последний свой час вспомнил он уроки «Лю-тао», наложил на тетиву лука сразу восемь стрел и одним выстрелом поразил восьмерых противников. Затем вновь прошло долгое время, когда эту книгу никто не читал. Лежала она втуне на протяжении многих поколений, укрытая от глаз людских в императорской сокровищнице. Между тем во времена, о которых у нас идёт речь, жил в столице на скрещении Хорикавы и Первого проспекта монах-онъёдзи, гадатель и целитель, по прозвищу Мастер Киити, человек выдающийся, равно сведущий в бранном деле и искусстве словесном. Ему и пожалована была книга «Лю-тао» в награду за вознесение молитв о благе государства, и он хранил её у себя в секрете. Прослышав об этом, Ёсицунэ покинул Ямасину и поселился поблизости от жилища Мастера, и тут оказалось, что жилище это хотя и расположено в самой середине столичного града, однако содержится под строгой охраной.

Со всех сторон вырыты рвы и наполнены водой; тысяча стрел целится в подступы, и высятся над стенами восемь сторожевых башен. С наступлением сумерек разводится мост, и ворота до утра не открываются. Сам же Мастер – человек надменный и высокомерный, не склонный к беседам со сторонними.

Войдя, Ёсицунэ увидел, что на пороге помещения для стражи стоит парень лет семнадцати. Ёсицунэ поманил его веером, и тот спросил:

– Чего надобно?

– Ты из этого дома? – осведомился Ёсицунэ.

– Верно, – ответствовал парень.

– Мастер дома?

– Изволит пребывать у себя.

– Ступай и доложи: у ворот дожидается неизвестный хозяину молодой человек и хочет с ним говорить. Доложи слово в слово и возвращайся с ответом.

– Понятно. Только Мастер у нас весьма переборчив, к нему даже когда благородные господа заявляются, он и то сам не выходит, а высылает кого-нибудь из сыновей. А уж к таким молоденьким, как вы, он и подавно не выйдет.

– А ты забавник, как я погляжу, – молвил Ёсицунэ. – Как смеешь отвечать вместо хозяина? Полагаешь, если слуга сказал мне, что хозяин не выйдет, то я на этом успокоюсь? А ну, ступай доложи и возвращайся!

– Не получится по-вашему, но ладно, попробую доложить, – сказал парень и ушёл в дом.

Преклонив колени перед хозяином, он сказал:

– Вот здесь какое дело. Подошёл к воротам молодчик лет семнадцати или, может, восемнадцати, один, никого при нём нет. Спрашивает: «Мастер дома?» – «Изволит пребывать у себя», – отвечаю. Тогда он обозвал меня по-всякому и потребовал с вами встретиться.

Мастер произнёс:

– Не знаю я что-то, кто бы мог в столице вести себя со мною столь дерзко. Он кем-либо послан или говорит от себя? Узнай и доложи.

На это парень ответил со всей обстоятельностью:

– С виду не похоже, чтобы этот человек имел над собой хозяина. Вроде бы он из знати, хотя одежда на нём простая, без гербов, и шапка простая, самурайская, как на всяком юнце из горожан, но брови подведены, зубы вычернены, и панцирь отменный, и препоясан он мечом с золотой отделкой. И по смелой повадке с ним никому не сравняться. Как бы не оказался он одним из вождей Минамото, вот что! Ведь повсюду говорят, будто они вот-вот поднимут смуту в стране. А поскольку вы, Мастер, человек всем известный, то не явился ли он приглашать вас в военачальники? Коли в беседе с вами он что-нибудь скажет, а вы в ответ ему нагрубите, а он отделает вас мечом плашмя, не укоряйте меня потом, что я вас не предостерёг!

Выслушав его, Мастер сказал:

– Любопытный молодчик. Что же, пойду взгляну на него.

Облачившись поверх лёгкой прохладной одежды из шёлка-сырца в пурпурный кожаный панцирь, сунув ноги в соломенные туфли «алмазная твёрдость», нахлобучив на голову по самые уши чёрный холщовый колпак токин и взявши на изготовку тяжёлый дрот с изогнутым лезвием, он грузной походкой вышел на гостевую веранду и уставился на Ёсицунэ. Затем он спросил:

– Кто это здесь хочет говорить с Мастером? Самурай? Простолюдин?

Ёсицунэ лёгким шагом приблизился от ворот.

– Ваш покорный слуга, – произнёс он и поднялся на веранду.

Мастер-то думал, что гость почтительно опустится на колени внизу, а тот безмятежно уселся прямо перед ним, скрестивши ноги!