Unknown Unknown - Сказание о Ёсицунэ (пер. А.Стругацкого)

– Вы? – проворчал Мастер. – Значит, это вы желаете говорить со мной?

– С вашего дозволения.

– Какое же у вас ко мне дело? Вам нужен лук? Или связка стрел?

– Ну что вы, почтенный! – сказал Ёсицунэ. – Разве стал бы я беспокоить вас такими пустяками? А вот правда ли, что хранится у вас в секрете пожалованная от верховного советника книга, именуемая военным трактатом «Лю-тао», коей пользовались ещё чжоуский Му-ван и в нашей стране Масакадо? Держать эту книгу для себя одного нельзя. И пусть она в ваших руках, почтенный, но раз вы сами не умеете её прочесть, то откуда у вас возьмутся ученики, которым вы смогли бы передать её мудрость? Так что не сочтите мою просьбу неразумной, покажите мне эту книгу. В сто дней я прочту её и верну и ещё обучу вас всему, что в ней есть.

Услышав это, Мастер заскрежетал зубами от ярости и взревел:

– Это что же такое? По чьей оплошности впустили во двор этого наглеца? Взять его, надавать по шее и вышвырнуть вон!

Излив свой гнев, Мастер удалился в дом, а Ёсицунэ подумал: «Экие мерзкие манеры! Мало того, что не дал мне желанную книгу “Лю-тао”, так ещё посмел грозить надавать мне по шее! Для чего же у меня меч? Сейчас раскрою ему рожу!» Впрочем, он тут же сказал себе:

«Стой, стой, опомнись. Не прочтя и знака из “Лю-тао”, Мастер всё же учитель. Не прочтя и половины знака, я всё же ученик. Нарушив эту связь мечом, я навлеку на себя гнев богини Кэнро. Лучше пощажу Мастера и сам отыщу, где спрятан военный трактат “Лю-тао”».

И он стал ходить в этот дом, не ища погибели хозяина. Да, крепко сидела у Мастера на плечах голова!

Было это весной; Ёсицунэ всякий день от рассвета до сумерек тайком проводил во владениях Мастера. Неизвестно было, где и чем он питает себя, однако же не худел он нисколько, облачён же был всегда в красивые одежды, согласные с временем года. Ещё дивились люди, откуда он появляется и куда уходит. А ночевал он у Сёсимбо на Четвёртом проспекте, и сей муж оказывал ему всяческую помощь.

Между тем жила в доме Мастера женщина по имени Коси-но маэ. Хоть и из простых, но была она доброй сердцем и всегда привечала Ёсицунэ, так что вскоре они стали приятелями. Однажды Ёсицунэ её спросил:

– Что говорит обо мне Мастер?

– Да ничего не изволит говорить, – ответила она.

– А всё-таки? – настаивал Ёсицунэ.

– Как-то раз изволил молвить что-то в таком роде: «Есть он, так есть, нет его, так нет, но чтобы никто с ним ни слова!»

– Видно, и впрямь я стал ему поперёк горла. А правда, что у него много детей?

– Верно.

– Сколько же?

– Два сына и три дочери.

– Сыновья при доме?

– Они вожаки камнеметчиков в Куй.

– А где дочери?

– Живут счастливо по разным местам за высокородными мужьями.

– Кто же мужья?

– Старшая дочь – супруга церемониймейстера при государе-монахе, превосходительного Нобунари из дома Тайра, вторая счастлива за сокольничим Торикаи из дома Фудзивары. А третья на выданье.

– А ведь не ко двору Мастеру столь высокородные зятья, – произнёс Ёсицунэ. – Человек он нетерпимый и легко может совершить невежество, и, ежели его за это ударят по лицу, вряд ли они вступятся за честь его дома. Взять бы ему лучше в зятья людей бесприютных и отчаянных вроде меня, уж тогда бы честь свёкра была бы омыта чистенько. Шепни-ка хозяину.

Коси-но маэ почтительно его выслушала.

– Если бы я такое ему сказала, – возразила она, – он бы не посмотрел, что я женщина, а сразу отрубил бы мне голову, руки и ноги.

И Ёсицунэ сказал:

– Видно, мы с тобой связаны знакомством не только в нынешнем рождении, и дальше скрывать от тебя нет смысла. Смотри только, не проговорись. Я – сын императорского конюшего левой стороны, и зовут меня Минамото Куро. Возымел я желание заполучить военный трактат «Лю-тао», и, хоть это Мастеру не по душе, я его заполучу. Поведай мне, где спрятана эта книга.

– Откуда мне знать? – проговорила Коси-но маэ. – Слыхала я только, что у Мастера это самое драгоценное сокровище.

– Так что же делать?

– Сделайте так: напишите-ка любовное письмо и дайте мне. Уж я сумею завлечь им молодую госпожу, любимую дочь Мастера, благо она ни с кем ещё не была в близости, и уж я постараюсь получить у неё ответ. И коль пойдёт у вас, как водится между мужчинами и женщинами, и сблизитесь вы, и попробуйте тогда завладеть этой самой книгой.

«И среди простолюдинов есть добрые сердца», – подумал Ёсицунэ и написал письмо. Коси-но маэ отправилась с письмом в покои молодой госпожи, заговорила и завлекла её и добилась ответа. После этого Ёсицунэ больше не показывался во владениях Мастера. Ещё бы, он затворился в покоях дочки!

А Мастер возликовал:

– Что за услада душе моей! Не видно его больше и не слышно! Чего ещё желать?

Между тем Ёсицунэ сказал его дочери:

– Нет ничего тягостнее, нежели прятаться от глаз людских. Нельзя нам так быть до бесконечности. Ступай и откройся во всём отцу твоему Мастеру.

Молодая госпожа ухватила его за рукав и расплакалась горько, и тогда он сказал:

– Ладно, в таком случае я желаю только заполучить «Лю-тао». Не покажешь ли мне эту книгу?

Хоть и страшась, что отец, прознав об их связи, непременно её убьёт, она на другой же день вместе с Коси-но маэ проникла в его тайную кладовую, отыскала среди множества прочих сокровищ обтянутую листовым золотом китайскую шкатулку, в которой хранился военный трактат «Лю-тао», извлекла один из томов и вручила Ёсицунэ.

В радости развернул он книгу, взглянул и воскликнул:

– Ведь не серебро и не золото, а всего лишь письмена на простой бумаге!

Днями напролёт он её переписывал. Ночами напролёт он укладывал её в памяти своей. Начал он читать в первой трети седьмого месяца, а уже к десятому дню одиннадцатого досконально помнил все шестнадцать томов до единого, как если бы они отражались перед ним в зеркале.

Пока занимался чтением, никому на глаза не показывался. Окончив же чтение, стал появляться повсюду открыто и вести себя, не стесняясь. Вскоре и Мастер заметил его и сказал:

– Я вижу, этот молодчик опять здесь. Но что делает он в покоях моей дочери?

И кто-то ему ответил:

– Он пребывает в покоях молодой госпожи с прошлого лета. Говорят, будто он – отпрыск превосходительного конюшего левой стороны.

Услышав это, Мастер рассвирепел. «Если в Рокухаре узнают, что ко мне вошёл зятем ссыльный Минамото, мне несдобровать. Выходит, собственная дочь моя в прошлой своей жизни была моим врагом? Зарежу её!» Однако, поразмыслив, он решил так: «Убийство собственного дитяти было бы преступлением против Пяти Запретов. Зато этот молодчик мне чужой. Почему бы не разделаться с ним? Я бы представил его голову дому Тайра и получил бы награду». Впрочем, он тут же задумался: «Самому мне по моему монашескому званию убивать не годится. А вот найти бы храброго человека, который не прочь поиграть оружием! Тогда я стравил бы их, и дело было бы сделано!»