Александр Немировский - Пурпур и яд

На третий день пути впереди возник холм. Еще издали был виден на его вершине всадник. Силуэт его фигуры и коня резко выделялся на фоне неба. Холм оказался гробницей неведомого царя кочевавшего здесь неведомого народа, а всадник был командиром охранявшего границу Боспора отряда меотов. Вокруг холма простирались земли мирных скифов, плативших Перисаду дань зерном и поставлявших всадников для его конницы. Перисад из осторожности отправлял их в Фанагорию и другие города Азиатского Боспора. На скифской же границе он держал меотов.

Начальник отряда Аристогор уже знал о великой победе над Палаком и Тасием. Но, судя по всему, она не принесла ему успокоения. В голосе боспорца, принесшего Диофанту поздравления, ощущалась тревога.

Оказывается, мирные скифы, узнавшие о происшедшем ранее всех, стали проявлять необычное беспокойство. Они подожгли зерно, предназначенное для отправки в Синопу. Но опаснее всего была весть о восстании отряда скифских всадников в Фанагории. По словам Аристогора, Неоптолему, возглавлявшему город, удалось скрыться вместе с верными людьми в акрополе, но остальная часть города была дотла разрушена мятежниками, соединившимися с синдами Олфака. Этот опытный воин сражался под началом Тасия и после разгрома у Неаполя поднял на борьбу своих соплеменников. Известие это вызвало у Диофанта тревогу. Он уже сожалел о том, что отправил войско в Евпаторий. Теперь он был отделен от него степью и горами тавров.

Пантикапей успокоил Диофанта. Кажется, восстание на том берегу Боспора не нарушило обычного хода жизни. Городские стражи дремали у ворот. На агоре шел обычный торг. Помост в ее центре был окружен толпами любопытных. Среди невольников, выставленных на продажу, стратег не без удивления различил роксоланов. Его воины успели продать их херсонесским работорговцам, а те морем доставили живой товар в Пантикапей. И, может быть, это было единственным реальным результатом его победы: в рудниках Фемискиры, в каменоломнях Проконесса появятся сотни новых рабов. Цена на них упадет и возникнет поговорка: «Дешев, как роксолан».

Диофанта не встретил, как прежде, Памфил. Из рассказа воина, охранявшего дворцовые ворота, Диофант узнал, что Памфил погиб вместе со всей командой триеры, отправленной Перисадом в Синопу. Ее обломки были найдены на берегу южнее Феодосии. Митридат не получил известия о том, что Перисад объявил его своим наследником. Он еще не знает о восстании синдов. Как он отнесется к этим новостям? Сможет ли он прислать воинов?

Клены у дороги гордо подняли головы в золотых диадемах. Встречая всех, кто направлялся в Пантикапей, они делали их причастными к великому торжеству природы. На повозках высились кочаны капусты, выращенные в болотистых плавнях на берегу Меотиды. Феодосийские садоводы везли яблоки с толстой пятнистой кожурой и тем приятным привкусом, который дал им имя «медовых». Мирмекийцы нагрузили себя корзинами со сливами, для описания достоинств которых понадобился бы стиль Гесиода. Более всего в тот день на дороге было сколотов. Можно подумать, что они все покинули свои селения. Мешки их пусты. Сколоты ничего не привезли на продажу. Видимо, они решили запастись на зиму каштанами, которые были по их деньгам.

На агоре, однако, они не покупали ни каштанов, ни овощей. Они спрашивали, где достать хотя бы горсть соли. Но оказалось, что в тот день торговцы солью не вынесли своего товара. Сколотам пришлось идти к соляной пристани, на край города. И никого не заинтересовало, чем они заполнили там свои мешки. Осталось незамеченным и появление Савмака в скифской одежде, которую он уже давно не носил.

Диофант пробудился словно от толчка. В зале, выходившем на внутренний дворик, что-то зазвенело. Потом послышалось падение тяжелого предмета. Видимо, упала статуя у входа в покои Перисада. Оттуда донесся крик и какой-то звук, напоминающий треск разрываемой ткани.

— Спасайся! — это был голос Алкима.

Диофант выбежал в коридор. Херсонесит стоял у колонны, закрывая рукой грудь. Лицо его было мертвенно бледным. Сквозь хитон проступила кровь и текла по пальцам.

— Это боги, за посла…

Алким покачнулся и упал к подножию колонны. И в это мгновение над головою Диофанта просвистела стрела. Отпрянув, Диофант бросился к ближней двери. Это было помещение начальника стражи. За этим занавесом он слушал беседу Алкима с Памфилом. Здесь его посетила счастливая мысль, благодаря которой стало возможным возвращение Митридата. А вот и потайной ход, которым пользовался Алким, да будут к нему милостивы подземные боги.

На площади за дворцовыми воротами стояло несколько человек в варварских шароварах и капюшонах. Диофант старался идти так, словно прогуливался и дышал ночным воздухом. Но все равно он обратил на себя внимание.

— Горсть соли! — крикнул кто-то из варваров.

Не зная, как отозваться на этот пароль, Диофант побежал.

Отчаяние придавало ему силы. К счастью, его преследователи плохо знали Пантикапей. Никто не догадался перерезать беглецу путь в гавань.

Диофант оказался в лабиринте бревен, тюков, пифосов. Скользнув в один из проходов, он скрылся с глаз преследователей. Их беспорядочный топот и крики раздавались справа и слева. Видимо, скифы решили не обыскивать в темноте, а дождаться рассвета.

С горечью вспоминал Диофант события последних месяцев. Где тот роковой шаг, который привел его в этот пифос, пропахший вонючим маслом? «Победить и завоевать дружбу»— вот источник всех бед. Царь захотел одновременно быть другом эллинов и скифов. Лодка, в которую Диофант посадил эллинов и скифов, перевернулась. И он оказался за бортом. Под ним пучина.

Светало. Слышались голоса. Сейчас скифы будут здесь, а у Диофанта нет и оружия, чтобы встретить достойно смерть. Он, Диофант, победитель скифов и роксоланов, друг царя, будет схвачен, как беглый раб.

И в это мгновение Диофант увидел триеру, входящую в гавань.

«Вышла из мрака младая с устами пурпурными Эос», — вырвалось из уст Диофанта. Это было чудом, о котором можно сказать только словами Гомера. Корабль с парусами, окрашенными Эос, — его спасение.

Диофант выполз из своего пифоса и рванулся к берегу. Волны приняли его, и он поплыл по-милетски, неторопливо выбрасывая вперед руки. Он уже не слышал воплей скифов, понявших, что их враг ускользает от возмездия.

Архелай с трудом узнал в пловце, вытащенном на палубу, стратега понтийского войска. Вместо торжества, участником которого он должен был быть, он оказался свидетелем катастрофы.

Диофант дрожал всем телом.

— Скифы восстали, — бормотал он. — Это дело Савмака. Перисад убит. Нет Алкима! Божество отомстило за убийство посла.

Не зная, как утешить стратега, Архелай засунул пальцы в кожаный мешочек. На его ладони оказался золотой перстень со вставленным камнем.