Николай Павленко - Петр Первый

В комплектование войск царь ввел новшество — в январе было объявлено, чтобы в Преображенское являлись все, кто имеет желание участвовать во втором походе. Туда потянулись жившие в Москве холопы, которые тут же получали свободу.

Самым трудным делом, прежде всего потому, что оно было совершенно новым, считалось строительство кораблей, причем не мелких судов для перевозки солдат, продовольствия и снаряжения — их строить умели, — а боевых кораблей. Именно здесь, на ответственном участке подготовки похода, и находился царь.

Похоронив в конце января нового, 1696 года своего брата Ивана, Петр в феврале отбыл на верфь в Воронеж, где начал осуществлять поистине великий замысел — в дотоле сухопутной стране создать морской флот. Этот дерзкий вызов стал действительностью много лет спустя.

А пока полным ходом шло строительство стругов и галер. Несколько тысяч плотников, согнанных из ближайшей округи, сооружали 1300 стругов. С топором в руках трудился и сам царь.

Дело в Воронеже спорилось, и Петр счел долгом донести об этом «князю-кесарю»: «галеры и иные суда по указу вашему строятся; да нынче же зачали делать на прошлых неделях два галиаса».

В начале мая сосредоточенная в Воронеже армия и военный флот в составе 27 судов двинулись на юг. В конце месяца войска заняли под стенами Азова прошлогодние траншеи и начали обстрел города. До штурма крепости дело не дошло — ее судьбу решил флот. Сначала казаки на мелких судах напали на разгружавшиеся турецкие корабли у стен Азова и уничтожили их, а затем в Азовское море вышла русская эскадра. На рейде стояли турецкие корабли с 4 тысячами человек пехоты и запасами продовольствия и снаряжения. Их попытка прорваться к Азову не увенчалась успехом. Крепость оказалась в кольце блокады, и гарнизон принял условия капитуляции. Русское командование поставило непременным условием выдачу ему «немчина Якушки», того самого перебежчика Янсена, по совету которого во время прошлогодней осады турки предприняли удачную вылазку.

Душой осадных работ, блокирования крепости и ее интенсивных бомбардировок был Петр. «Первый бомбардир» бывал на кораблях и в траншеях, стрелял по городу, не страшась появляться на виду у неприятеля. На тревожное письмо сестры, царевны Натальи Алексеевны, до которой дошли слухи, что брат подходил к крепости на расстояние ружейного выстрела, Петр шутливо отвечал: «По письму твоему я к ядрам и пулькам близко не хожу, а они ко мне ходят. Прикажи им, чтоб не ходили. Однако, хотя и ходят, только по ся поры вежливо».

20 июня, на следующий день после выхода турецкого гарнизона из Азова, победу отмечали пиром, во время которого не жалели ни напитков, ни пороха для салютов. Радостной вестью царь делится с московскими друзьями: «Известно вам, государь, буди, — писал он Ромодановскому, — что благословил господь бог оружия ваше, государское, понеже вчерашнего дня молитвою и счастием вашим, государским, азовцы, видя конечную тесноту, сдались. Изменника Якушку отдали жива». Почти в таких же выражениях Петр информирует о победе еще двух московских корреспондентов, каждого из которых он не преминул порадовать захватом «изменника Якушки».

Крепость была почти полностью разрушена, и ее тут же начали энергично восстанавливать, а Петр, уверовавший в силу флота, занялся отысканием удобной гавани. Такой гаванью был избран Таганрог.

Оставив гарнизон в Азове, русские войска в августе отправились на север. У царя в это время появилась новая забота — организация встречи победоносных войск в Москве. Инициатива этой затеи принадлежала Петру. В одном из писем обрусевшему голландцу Андрею Виниусу Петр намекнул о желательности «триумфальными воротами почтити генералисимуса и прочих господ, два года в толиких потах трудившихся». Царь вникал во все детали готовившейся церемонии и даже определил место, где следовало соорудить триумфальную арку.

Получив известие, что арка может быть готова только во второй половине сентября, царь не спешил в столицу. По пути он делал продолжительные остановки в имениях своих вельмож, посетил несколько металлургических заводов. В конце сентября Петр прибыл в Коломенское. К этому времени сюда подошли войска, участвовавшие в походе, и была в полной готовности триумфальная арка.

Население столицы стало свидетелем небывалого зрелища. На смену церковной торжественности с молебнами и колокольным звоном пришел чисто светский праздник. Поток воинов, пеших и конных, растянувшийся на несколько километров, двигался через всю Москву. Почетная роль в процессии отводилась главнокомандующему Шеину и адмиралу Лефорту, в честь которых у триумфальной арки произносили стихи. Более всего москвичей в этом зрелище удивляло то, что процессию открывал развалившийся в карете «князь — папа» Никита Зотов, а царь шествовал пешим за адмиралом Лефортом в черном немецком платье и шляпе с белым пером. На плече он нес протазан.

Солдаты волокли по земле 16 турецких знамен, взятых в Азове. В церемонии встречи победителей видное место было отведено Якушке. Его везли скованным на телеге с помостом, виселицей и двумя воткнутыми топорами. На шею Якушки была надета петля, на груди висела доска с надписью: «Злодей».

Триумфальная арка представляла грандиозное сооружение не менее 10 метров высоты, разукрашенное фигурами и текстами из античной литературы и истории. Здесь были и Геркулес, и Марс, и картины, изображавшие осаду Азова, и надписи, то торжественные, вроде «Приидох, видех, победих», то иронические, в адрес незадачливых турок: «Ах, Азов мы потеряли и тем бегство себе достали», или: «Прежде на степях мы ратовались, ныне же от Москвы бегством едва спасались».

Зрелище было ярким, но малопонятным москвичам, привыкшим к иной торжественности. Люди, толпившиеся вдоль улиц, молча провожали колонны войск. Во взглядах — больше удивления и настороженности, чем восторга. Не видно было ликования, не раздавались и приветственные возгласы — все это появится несколько лет спустя.

Пышность встречи победителей не соответствовала реальному значению одержанной победы. Это была дань вкусам царя, с которыми он не расставался всю жизнь. Можно сказать с уверенностью, что никаких иллюзий относительно значения военного успеха царь не питал. С овладением Азова Россия вышла к морю, но до превращения ее в морскую державу было еще далеко. Предстояла нелегкая борьба за выход к Черному морю, за право пользоваться проливами.

Было бы неверно полагать, что все эти задачи уже тогда приобрели у Петра стройную программу, которую он станет последовательно претворять в жизнь. Такой план складывался постепенно, а пока Петр был озабочен лишь тем, как отстоять завоеванное, как отразить возможные попытки турок вернуть крепость.