Николай Павленко - Петр Первый

Послания зачитывались на совместном собрании светских и духовных чинов. Современник оставил следующее его описание: «Когда все члены суда заняли свои места и все двери и окна залы были отворены, дабы все могли приблизиться, видеть и слышать, царевич Алексей был введен в сопровождении четырех унтер-офицеров и поставлен насупротив царя, который, несмотря на душевное волнение, резко упрекал его в преступных замыслах. Тогда царевич с твердостью, которой в нем никогда не предполагали, сознался, что не только он хотел возбудить восстание во всей России, но что если царь захотел бы уничтожить всех соучастников его, то ему пришлось бы истребить все население страны. Он объявил себя поборником старинных нравов и обычаев, так же как и русской веры, и этим самым привлек к себе сочувствие и любовь народа.

В эту минуту царь, обратись к духовенству, сказал: смотрите, как зачерствело это сердце, и обратите внимание на то, что он говорит. Соберитесь после моего ухода, вопросите свою совесть, право и справедливость и представьте мне письменно ваше мнение о наказании, которое он заслужил, замышляя против отца своего. Но мнение это не будет конечным судом; вам, судьям земным, поручено исполнять правосудие на земле. Во всяком случае, я прошу вас не обращать внимание ни на личность, ни на общественное положение виновного, но видеть в нем лишь частное лицо и произнести ваш приговор над ним по совести и законам. Но вместе с тем я прошу также, чтоб приговор ваш был умерен и милосерд, на сколько вы найдете возможным это сделать».

Царевич, остававшийся во все это время спокойным и являвший вид большой решимости, был после сего отвезен обратно в крепость. Помещение его состоит из маленькой комнаты возле места пытки. Но недолго продолжал он оказывать твердость, ибо вот уже несколько дней, как он кажется очень убитыми.

Смена настроений царевича, переход от подавленности к веселой беззаботности, а от нее либо к истерике, либо к тупому упрямству — характерная черта поведения Алексея. Отсюда и сцена публичной полемики, описанная выше голландским дипломатом, отражала вовсе не «твердость» Алексея, а вспышку озлобленности обреченного человека, наговорившего в исступлении немало нелепостей. Это тем более вероятно, что в столице носились упорные слухи о психическом расстройстве царевича в последние месяцы его жизни. В конце апреля 1718 года француз де Лави писал о царевиче: «Все его поступки показывают, что у него мозг не в порядке».

На следующий день после объявления о суде над царевичем, то есть 14 июня 1718 года, его взяли под стражу и заключили в Петропавловскую крепость. Отныне он был низведен до положения обычного колодника. Если в предшествующий период следствия в Москве и Петербурге Алексей жил на свободе и сам излагал ответы на поставленные вопросы, то теперь его стали подвергать пыткам.

Первый допрос с истязаниями был проведен 19 июня. Тогда царевич получил 25 ударов. В журнале Петербургской гарнизонной канцелярии читаем по этому поводу следующую лаконичную запись: «В 19 день его царское величество и прочие господа сенаторы и министры прибыли в гарнизон по полуночи в 12 часу, в начале, а именно: светлейший князь, адмирал, князь Яков Федорович, генерал Бутурлин, Толстой, Шафиров и прочие; и учинен был застенок; и того ж числа по полудни, к 1 часу разъехались».

Духовная курия суда не дала определенного ответа. Вместо приговора она представила выписки из Священного писания. Смысл одних состоял в том, что сын, ослушавшийся отца, достоин казни, а из других выписок следовало, что Христос, руководствуясь «духом кротости», простил кающегося блудного сына и отпустил блудную жену, достойную смерти за прелюбодеяние. Царю, — заключали духовные чины, — надлежит самому решить, какими прецедентами он желает руководствоваться.

В приговоре светских чинов было сказано, что изменнические действия Алексея достойны самого сурового наказания — смертной казни. Приговор, объявленный царевичу 24 июня, не был приведен в исполнение. Через два дня он умер, видимо, вследствие пережитых нравственных и физических испытаний.

Одновременно с розыском по делу царевича Алексея производился так называемый Суздальский розыск. Если центральной фигурой первого процесса являлся царевич, то главным действующим лицом второго — его мать.

Ко времени, когда инокиня Елена, а в миру Евдокия Лопухина, была привлечена к следствию, она провела в стенах Суздальского монастыря 18 лет. Ей перевалило за 40, цветущие годы остались позади.

Избавившись от жены, Петр не проявлял к ней никакого интереса, и она получила возможность жить, как ей хотелось: вместо скудной монастырской пищи к ее столу подавались яства, доставляемые многочисленными родственниками и друзьями. Иноческой одеждой бывшая царица пользовалась только в течение первых месяцев пребывания в монастыре. Позже, лет через десять, примерно в 1709 году, Елена завела себе любовника. Им оказался богатый помещик капитан Степан Глебов, посланный в Суздаль для набора рекрутов. Все эти факты из жизни опальной царицы не стали бы достоянием истории, если бы не бегство Алексея.

Петр и раньше располагал сведениями о тайных связях сына с матерью, поэтому бегство царевича дало повод царю заподозрить в причастности к нему инокини Елены. 9 февраля 1718 года царь отправил собственноручно написанное распоряжение капитану-поручику Скорнякову-Писареву: «Ехать тебе в Суздаль и там в кельях жены моей и ее фаворитов осмотреть письма, и ежели найдутся подозрительные, по тем письмам, у кого их вынут, взять за арест и привесть с собою, купно с письмами, оставя караул у ворот».

Скорнякову-Писареву понадобилось всего три дня, чтобы прискакать в Суздаль, произвести обыск, изучить переписку, взять под стражу заподозренных лиц и доложить через курьера обо всем царю. 12 февраля Петр из Преображенского отправил следователю повое распоряжение: «бывшую жену и кто при ней, также и кто ее фавориты, и мать ее, привезти сюда, а перво розыщи, для чего она не пострижена, что тому причина, и какой был указ в монастырь о ней, как ее Семен Языков привез, и кто в то время был, и кто о сем ведает, всех забери и привези с собою».

Привлеченные к следствию лица, вхожие в келью Елены, показали, что она «многажды к себе пускала днем и по вечерам Степана Глебова». Не отпирался от этого и Глебов. Бывшей царице ничего не оставалось, как признать: «Я с ним блудно жила в то время, как он был у рекрутского набору; и в том я виновата».

Розыск был нацелен на то, чтобы добиться от Глебова признания, что он осуждал поведение царя, вторично женившегося при живой супруге, и пытался поднять бунт. Глебов, однако, перенес три жестокие пытки, каждый раз отрицал все обвинения, за исключением прелюбодеяния. Но и этого было достаточно, чтобы подвергнуть любовника мучительной казни — его посадили на кол. Следствие не установило причастности матери к бегству сына. Именно поэтому инокине Елене была сохранена жизнь — ее отправили в Ладожский монастырь, где она находилась под строгим надзором до 1728 года, когда из заточения ее освободил внук — Петр II.