Николай Павленко - Петр Первый

Впервые идея «общего блага» была высказана Петром в 1702 году в манифесте о призыве иностранцев на русскую службу. Несмотря на то, что манифест был составлен по частному поводу и предназначался для читателей, находившихся за пределами страны, его с полным основанием можно назвать документом программного значения. Петр намеревался так управлять, «дабы всяк и каждый из наших верных подданных чувствовать мог, какое наше единое намерение есть о их благосостоянии и приращении пещися». Эту мысль почти два десятилетия спустя Петр выразил яснее: «надлежит трудитца о пользе и прибытке общем, который бог нам пред очи кладет как внутрь, так и вне, от чего облегчен будет народ».

Что подразумевал Петр под «пользой и прибытком общим», каков реальный смысл этих слов? Дать четкий ответ на поставленный вопрос не представляется возможным прежде всего потому, что этой четкости, видимо, не было и у самого царя, по крайней мере, мы ее не обнаруживаем в изданных им законах. Понятие «общее благо» фигурировало в приличествующих случаю актах, и оно в зависимости от конкретной обстановки и целей, преследуемых данным актом, наполнялось различным содержанием. И все же, сопоставляя эти акты, изданные в разное время и по разному поводу, мы можем восстановить собирательный смысл «общего блага». Под ним подразумевалось развитие торговли, ремесел и мануфактур, соблюдение правосудия, искоренение «неправды и тягости» в сборах налогов и наборах рекрутов, защита безопасности границ страны и целостности ее территории. Все это вместе взятое должно было обеспечить повышение «благосостояния» подданных, их жизнь «в беспечалии».

В петровское время все население страны резко делилось на две категории — податную и привилегированную, каждая из коих состояла из сословий. К податному населению относились крестьяне и горожане, а к привилегированному — дворяне и духовенство. Жизнь в «беспечалии» каждого из сословий наполнялась особым содержанием, что заранее определяло социальное неравенство: «беспечальная» жизнь крепостного крестьянина складывалась совсем иначе, чем «беспечальная» жизнь дворянина.

При Петре сословная структура феодального общества осталась прежней, той же, что и при его предшественниках, но содержание сословных обязанностей изменилось. Новшества, если коротко определить их сущность, состояли в увеличении и расширении повинностей в пользу государства. Они коснулись всех сословий, в том числе и привилегированного дворянства. Нет нужды доказывать, что бремя государственных обязанностей по-разному отражалось на судьбах крестьянина, купца, дворянина и монаха.

В сословной иерархии крестьяне занимали самую низшую ступень. Тяготы войны, строительство промышленности, сооружение крепостей и городов, содержание государственного аппарата ложились на плечи прежде всего крестьян. К ранее существовавшим налогам и повинностям прибавились новые — рекрутская повинность, мобилизации на строительные работы, многочисленные налоги специального назначения (корабельные, драгунские, амуничные, седельные, хомутные и т. д.). Особенно обременительной считалась подводная повинность — необходимость поставлять телеги для перевозки грузов и рекрутов к театру военных действий, а также постойная повинность — обязанность обеспечить рекрутов не только ночлегом, но и продовольствием.

Интересы «государства» требовали, чтобы крестьянское хозяйство не подрывалось вконец владельческими повинностями. Именно этим соображением руководствовался Петр, когда готовил наказ «О бережении земледельцев», в котором сказано, что земледельцы «суть артерии государства, и как де чрез артерию (то есть большую жилу) все тело человеческое питается, так и государство последними, чего ради надлежит оных беречь и не отягощать через меру, но паче охранять от всяких нападков и разорений и особливо служилым людям порядочно с оными поступать». Крестьянин рассматривался здесь прежде всего как исправный налогоплательщик и поставщик рекрутов. Земледелец, разоренный непомерными поборами, не может выполнять этих своих главных обязанностей, следовательно, перестанет быть артерией государства, обеспечивающей его жизнеспособность.

Эта идея пронизывает и другие указы Петра, в той или иной мере затрагивающие крестьянский вопрос. Петр, например, обязывал воевод выявлять, кто из помещиков разоряет имения непомерным взиманием с крестьян повинностей. О них следовало доносить Сенату, чтобы тот передавал эти имения в управление другим лицам — родственникам помещика-разорителя.

Многократно издававшиеся указы о сыске беглых и возвращении их прежним владельцам в конечном счете тоже преследовали интересы не отдельного помещика, а государства, то есть помещичьего класса в целом. Бегство крестьян являлось формой их протеста. Сопровождаясь стихийным перераспределением крестьян между помещиками, оно наносило непосредственный ущерб государству, а также крестьянам, оставшимся на прежних местах жительства; от них правительство требовало уплаты налогов и поставки рекрутов, в том числе и за беглых. В итоге росли недоимки и увеличивалось число непоставленных рекрутов. Именно поэтому правительство вело беспощадную борьбу с беглыми.

Таким образом, «общее благо» применительно к крестьянину имело в виду сохранение его способностей выполнять весь комплекс государственных повинностей дворянско-бюрократического государства. Эту цель преследовало законодательство, когда в какой-то мере «оберегало» крестьянина и от помещика-разорителя, и от злоупотреблений местной администрации. Известен лишь единственный указ, продиктованный защитой интересов самих крестьян, но и тот носил рекомендательный характер. Царь взывал к совести мелкопоместных дворян, которые продавали детей от родителей, «как скотов», вследствие чего «немалой вопль бывает». Петр указал «оную продажу людям пресечь», но тут же сделал оговорку: «…а ежели невозможно того будет вовсе пресечь, то хотя бы по нужде и продавали целыми фамилиями или семьями, а не порознь».

Несколько по-иному расшифровывается содержание «общего блага» применительно к городскому населению. Горожане, как и крестьяне, являлись налогоплательщиками и поставщиками рекрутов, но горожане, кроме того, обеспечивали казну дополнительными доходами в виде пошлины от торговли и промыслов. Отсюда заботы Петра, уходящие своими корнями в прошлое, о развитии торговли и купечества.

Отец Петра, царь Алексей Михайлович, считал основой процветания государства развитую торговлю и поэтому опекал купечество. Петр считал торговлю необходимой отраслью хозяйства, но отнюдь не решающей. Изучая опыт других государств, Петр полагал, что эти государства «процветают и богатятся» от развития «купечества и всяких художников и рукоделий». Под «художниками и рукоделием» в те времена подразумевались ремесло и мануфактурная промышленность. «Служба» горожан в мануфактурном производстве относилась к числу их новых обязанностей, порожденных временем преобразований. Петр не останавливался перед принудительными мерами вовлечения купцов в крупную промышленность. «Буде волею не похотят, хотя в неволю» — так лаконично была выражена мысль о передаче частным лицам казенного предприятия, производившего сукно. Целесообразность принудительной меры была продиктована стремлением, «чтоб в пять лет не покупать мундиру заморского». Купцов, «которые написаны к той суконной фабрике в компанию», пришлось доставлять в Москву «в неволю» специально посланными солдатами.