Виктория Холт - Королева-распутница

Сначала интерес Генриха к этой особе был вялым; он заявлял, что его сердце по-прежнему разбито смертью принцессы Конде; однако через некоторое время он решил, что ему следует завести любовницу. Луиза де Водемонт вполне подходила на эту роль. Она уже была любовницей Франциска Люксембургского; поэтому вряд ли она потребует многое от короля. Она была достойна заменить мадам Конде. Принцесса имела мужа, Луиза — любовника; она подходила для человека, быстро устававшего в постели.

Ему не хотелось покидать Авиньон. Он стремился оттянуть свое прибытие в Париж, потому что не любил столицу; находясь на ее улицах, он всегда ощущал враждебность народа. Люди не ценили красоту Генриха и его фаворитов. Он сделал Луизу своей любовницей, потому что чувствовал: парижанам понравится, что он достаточно нормален для связи с женщиной. Но он не желал думать о Париже; он испытывал раздражение при любом упоминании об этом городе.

— Авиньон — прелестный город, — говорил Генрих. — Задержимся в нем еще немного. У нас достаточно времени для Парижа.

Он присоединился к новому религиозному братству Баттус.

— Я хочу, чтобы мой народ знал, что я — серьезный, глубоко религиозный человек.

Баттус был сектой, члены которой, надев на себя мешки с отверстиями для головы и маски, маршировали босиком по улицам; при этом они били друг друга плетьми; они шествовали с горящими факелами и крестами, словно исполняя епитимью Генрих отнесся к Баттусу с энтузиазмом. Все его молодые люди должны вступить в братство, сказал он. По его мнению, это давало ощущение духовной общности; прикосновение хлыста к плечу доставляло неописуемое удовольствие. Наряды короля расшили изображениями черепов; даже на его носках появились черепа, вытканные шелком.

Наваррец вступил в секту. Ему нравилось хлестать короля и его фаворитов, но сам он уворачивался от ударов. Каждому — свое, говорил неисправимый Генрих.

Кардинал Лоррен, также присоединился к братству, поскольку хотел пользоваться расположением и доверием короля.

Катрин с раздражением смотрела на их шутовство.

Это все пустяки, уверяла она себя. Просто он слишком долго ждал. Теперь триумф вскружил ему голову Генриху скоро надоест это сумасбродство, и тогда они будут править вдвоем.

Катрин обедала, когда неожиданно, без всякого предупреждения, она поняла, что кардинал Лоррен умер.

Бокал замер возле ее губ, она спокойно произнесла:

— Теперь, возможно, мы обретем покой, люди говорят, что кардинал мешал этому.

— Мадам, — сказала одна из фрейлин, — я видела кардинала всего два дня назад. Он участвовал в шествии людей из Баттуса. Он шел босиком с обнаженными плечами. Он имел вполне здоровый вид.

— Он мертв, — заявила Катрин. — Он был великим священником. — Она лукаво улыбнулась и добавила. — Мы понесли тяжкую утрату.

Катрин увидела обращенные на нее глаза Мадаленны и привлекла женщину к себе.

— Сегодня умер порочный человек. Все святые празднуют его кончину, — прошептала королева-мать на ухо своей шпионке.

Опустив бокал, Катрин посмотрела прямо перед собой.

— Господи! — воскликнула она. — Вот он! Это кардинал!

У Мадаленны застучали зубы.

— Мадам, — прошептала она, — мы его не видим.

Катрин откинулась на спинку кресла и спокойно произнесла:

— Это было видение. Со мной в жизни несколько раз происходило подобное. Я уверена, что сегодня мы узнаем о смерти этого человека.

Ее женщины не могли забыть этот инцидент. Они испуганно, шепотом обсуждали его. Они помнили случай, когда Катрин сообщила им о смерти принца Конде под Ярнаком и о победе ее сына в том сражении; Катрин увидела тогда перед своими глазами события, происшедшие за много миль от нее.

— В королеве-матери есть нечто нечеловеческое, — говорили фрейлины. — Это нас пугает.

Позже в тот же день, когда Катрин сообщили о смерти кардинала, она сказала:

— Вы не сказали мне ничего нового. Я видела, как он покинул землю и полетел в рай.

Катрин мысленно добавила: «Скорее всего, в ад, если такое место существует».

Ночью поднялся сильный ураган; лежа в постели без сна, Катрин не могла выбросить из головы воспоминания о человеке, управлявшем ее сыном Франциском и сделавшим, мальчика несчастным. Она вспоминала много эпизодов из прошлого, хитрые, зловещие фразы кардинала, его похотливые глаза, стремление укреплять могущество своего дома, трусость, заставившая Лоррена носить под кардинальской мантией кольчугу. Она считала его своим главным врагом, опасным, неоднозначным человеком, церковником, готовым заплатить любому мужчине или женщине за придуманные ими новые способы удовлетворения его эротических запросов, интеллектуалом, легко цитировавшим классиков, остроумцем, обожавшим рискованные шутки. Она думала о том, как в последние годы, уже зная о своей скорой смерти, кардинал относился к ней с особым уважением, видя в Катрин безнравственного человека, рядом с которым он сам казался себе невинным ребенком. Она представила его стоящим перед Господом и произносящим хитрые отточенные фразы: «Да, я делал это, я виновен, но, Господи, сравни меня с великой грешницей Катрин, и ты поймешь, что я — лишь новичок в грехе». Эта воображаемая сцена заставила ее рассмеяться.

Порывы ветра разбивались о стены замка, непрерывно шумел дождь; сильный страх сдавил душу Карин, ей показалось, что кардинал стоит в спальне. Она коснулась браслета и произнесла слова защитного заклинания, которому научил ее Рене; даже закрыв глаза, она видела хитрое, удлиненное лицо кардинала с точеными чертами, которое было весьма красивым, пока порок не оставил на нем свой след. Она увидела глаза с темными мешками под ними, движущиеся губы. Он хочет взять меня с собой, подумала Катрин. Он хочет, чтобы я вместе с ним попала на Страшный Суд. Он хочет сказать: «Господи, сравни нас. Эта женщина — самая порочная из всех живших на земле. Глядя на нее, погрязшую в грехе, ты должен отнестись ко мне снисходительно».

Это было смешной фантазией; она не могла забыть кардинала. Ей казалось, что он стоит у изножья ее кровати за пологом.

Наконец она не выдержала напряжения и позвала фрейлин. Они появились с удивленными лицами.

— Зажгите свечи, — попросила Катрин. — Кардинал находится здесь. Свет и ваше присутствие прогонят его назад в преисподнюю…

Женщины остались у королевы-матери до рассвета.

Наконец Генрих согласился уехать из Авиньона в Реймс.

— Ты должен как можно скорее стать коронованным монархом Франции, — заявила Катрин.

Приближается один из величайших дней ее жизни, говорила себе Катрин. Ее дорогой Генрих станет коронованным правителем Франции. У Катрин не осталось времени на суеверные страхи, она прекратила думать о кардинале Лоррене, хотя в течение нескольких дней после его смерти она заставляла женщин оставаться в ее спальне до утра. Человек, которого звали «французским тигром», вампиром, супостатом, был скоро забыт. Хотя непосредственно после смерти кардинала ходили разнообразные слухи о его отходе в мир иной. Гугеноты утверждали, что буря, разразившаяся в ночь после смерти Лоррена, была поднята ведьмами, устроившими шабаш, чтобы завладеть его душой и обречь ее на вечные муки. Они также говорили, что он очень волновался перед смертью, ощущая присутствие возле кровати злых духов, ждавших освобождения его души. Католики придерживались другой версии. По их мнению, буря олицетворяла возмущение Господа страной, не оценившей должным образом столь благочестивого католика; Господь забрал его к себе, поскольку Франция не отдавала ему должного. Говорили, что после физической смерти он беседовал с ангелами, одна пара которых стояла у изголовья его кровати, а вторая — у ее изножья; они ждали, когда отлетит его душа.