Лев Жданов - Третий Рим

– С нами Бог! – прорезая дикий шум битвы, звучит победный клич русской рати.

И взбираются на стену ратники, рвутся в пролом, пробиваются в ворота раскрытые…

– Алла инш-Алла!.. Магомет пророк его!.. Умрем за юрт, за землю родную!.. – в исступлении голосят казанцы, хотя и сознающие свою гибель, но остервенелые до конца. – Бей гяуров!.. Слава нам! Смерть врагу!

И туча стрел темнит воздух… Кипятком обливают женщины тех, что по стене взбираются… Бревна и камни летят на головы нападающих, дробя черепа и груди.

А царь Иван снова упал перед иконами ниц, молит о победе Господа… Слезы текут по щекам, рыдания рвутся из груди… И рыдают попы и люди ратные кругом!..

Долго тянется служба церковная…

Не переставая, длится бой вокруг Казани. Опомнились после первого ужаса казанцы, стали сильнее отпор давать нападающим. И у них все тоже не плохо к борьбе приготовлено. Против ворвавшихся в пролом русских отрядов свежие силы посланы из тех мест, где нет нападения, но где, на всякий случай, воины были собраны. Теперь и послали их в самые опасные места…

Но нападает пятьдесят тысяч, а защищается только двадцать тысяч…

Часть казанского войска с ханом стоит вне боя пока, тоже на крайний случай запасена. От Арских ворот хан со своими избранными полками отступил за временное укрепление. И все-таки стали татары вытеснять нападающих, не дают им ходу вперед. Гаснет воодушевление ратников, усталь овладевает ими. Ведь уж сколько времени бьются они, а толку мало. Подмога нужна – и нет ее!

А царь Иван все молится…

– Государь! – говорит Адашев. – Вестники пришли. Тебя зовут воеводы… Пусть войска лицо твое светлое увидят, бодрее в бой пойдут. А то много отсталых есть. И вести бой, почитай, некому!..

Но царь словно и не слышит! Только старается на любимца не глядеть и продолжает молитву.

– Государь, слушай, что говорю! – не отстает Адашев. – Пора на бой! Скажут, устрашился царь… Неладно, государь!..

– Оставь, Алеша! Дай службу достоять… Грех, не мешай! – громко наконец ответил Иван, видя, что отмолчаться нельзя.

Немного погодя снова гонцы. Воеводы царя ждут. Воины изнемогают. Большую подмогу везде послать надобно…

Вздохнул Иван.

– Что делать, бояре! Ступайте к полкам! – обратился он к воеводам, которые его царскую рать вели.

– Половину со мной оставьте. Половина пусть на приступ идет!

Перекрестился в последний раз, вышел, вскочил на коня. Лицо бледное, истомленное; от слез, от бессонницы воспалились глаза. Трудно глядеть ими.

Прищурился, осенил себя крестом и поскакал туда, где сеча кипит вокруг Казани и в стенах ее. Не видно еще ничего. Далеко церковь стоит от города осажденного. А дым орудий и утренний туман, еще не развеянный совсем, заволакивают дымкой горизонт.

– Что там творится? Какие вести? – спрашивает у окружающих царь.

– Да вон, никак, гонец скачет… Скажет тотчас…

– Государь! – задыхаясь, объявляет гонец князя Воротынского и Микулинского. – Все слава Богу!.. Наши уж и на стенах, и в городе… Много было отсталых по пути, в кусты забирались, под самой стеной взяли и легли, словно бы побиты они али ранены… А как увидали, что передовые самые люди, которые похрабрее были, врага погнали от стен, и они, притворщики энти самые, ожили, на подмогу встали!.. Теперь, царь, увидят тебя, пуще воспрянут духом воины!

Мчится вперед Иван. А навстречу второй гонец от дальнего конца города, от Казанки-реки, где Курбский Андрей с братом Иваном бьется…

– Княжев брат, Иван, – доносит гонец, – первый на стену взобрался… Сеча была жестокая! Смолу горячую, воду кипячую лили на нас неверные!.. От стрел темно стало от ихних!.. Пищалями, пушками палили. Ничего не помогло! Врукопашную мы как двинулись, и следочка их не осталось!.. Все тыл дали! Теперь на ханский двор они сбежались, на горе… А двор тот крепок! Мечети и хоромы каменные и меж ними оплот высокий нагорожен из бревен, земли и с камнем пополам!

И со всех сторон все одно доходит… Русские верх одержали в первом бою. Но устали все. Подмога нужна.

– Послана подмога!.. Теперя на Бога уповать будем! – говорит Иван.

Вот въехал он со свитой на высокий холм против Арских ворот и велел здесь царский стяг установить.

Заметило войско царскую хоругвь. Крики по рядам пронеслись:

– Царь… Царь-батюшка!.. Сам государь глядит!..

И с новой силой двинулись в битву отряды, недавно еще изнемогавшие от непомерного напряжения сил. Раненые, шедшие было в стан, назад возвращаются, становятся в ряды… Даже из лагерей ближних, из стана царского, стали сбегаться обозные, конюхи и торговый люд, как только вести туда дошли, насколько удачно совершилось нападение на твердыню татарскую.

– Что хан? Что Эддигер? Не убит ли? В полон ли не взят? – допытывался Иван у каждого нового гонца.

Но все отвечали, что сеча пока кипит вокруг самых стен и укреплений. А хан в середине города русских дожидается, на Купецком рву, на Таджикском по-ихнему…

– Что же воеводы медлят?.. Сказать Воротынскому, Мстиславскому, Шереметевым братанам – туды бы кинулись! Все бы другое бросили! Царя татарского возьмут – Казань возьмут. Без матки улью не стоять! Теперь одна эта забота.

А воеводы тем временем уж сами добрались до хана. Мюриды, беки, все лучшие воины с ним. Как звери бьются! Улочки в азиатском городе тесные… Каждая улица – ущелье малое. Легко оборонять его, но брать трудно. Только одна беда: слишком велик перевес у русских… И все-таки не поддаются казанцы. Вот в одном месте казаки и татары так сшиблись копьями, что несколько минут оба строя ни взад, ни вперед не могут двинуться. Мертвые, пробитые железом люди стоят стеной, сидят в седлах своих коней, служа защитой для задних рядов, которые из-за спин мертвых товарищей врага кинжалами колют, саблями сечь стараются, пиками пронизывают…

Но от этого еще больше сплотилась двойная лавина людей-врагов, истребляющих друг друга, словно звери…

И тут москвичи нашлись. Низки сакли у татар. Крыши все большие, плоские…

– Лезь по крышам! – крикнул кто-то. – Вались на них!

В ту минуту зачернели плоские кровли тысячами ратников. Взберутся да сверху копьями и шашками поражают татар. Те отступают дальше. Соскакивают тогда ратники, затем опять на крыши… И так постепенно заставили татар с ханом на широкую площадь выбраться… А тут уж со всех сторон заливать стали русские врага. И с воплями кинулись татары назад, к мечетям, ко двору ханскому… Седой мулла, с развевающейся по ветру бородой, напрасно корит и проклятьями грозит беглецам, – все мчатся под прикрытие дворцовых зданий, к главной мечети… Только тут остановились, передохнули и ждут врагов.

Но немного воинов русских появилось здесь перед татарами.